Кашалот подтвердил, что в его стихотворном «экспромте» действительно имелась в виду эта удивительная рыба. Интересно, что и здесь, на новогоднем празднике, окружающие оставили Морского Конька-Тряпичника в покое; за столиком он был один, так как никто из гостей не решался к нему подсесть — неизвестно ведь, чего можно ждать от субъекта, который явился в таком непотребном виде в КОАПП, да еще на «Голубой огонек»!
Следующую стихотворную загадку викторины задала Стрекоза, только она ее не продекламировала, а спела на мотив популярного в начале века «жестокого» романса «Ты сидишь у камина и смотришь с тоской, как последний огонь догорает…» Как и положено при исполнении подобных романсов, пела она с надрывом и слезой в голосе:
Последние слова романса Стрекоза допела с трудом, срывающимся голосом, и тут же разрыдалась. Коапповцы и гости кинулись ее утешать, что им вскоре почти удалось — она лишь повторяла, всхлипывая:
— Не могу удержаться от слез — так мне жаль бедненького Богомольчика…
Но у одного из гостей переживания Стрекозы вызвали не сочувствие, а насмешку. Это был сам герой романса Богомол, точнее, один их двух тысяч видов богомолов, обитающих на Земле, — африканский красавец Идолум Диаболикум, что в переводе значит «Дьявольский Лик». Поднявшись из-за столика во весь свой весьма внушительный для насекомого рост, воздев к небесам раскинутые в стороны могучие, окрашенные в ярко-красный и ярко-желтый цвета руки (назвать их передними ногами язык не поворачивается), с двумя длинными оранжевыми перьями на голове, он был необыкновенно похож на Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст» — вот-вот запоет шаляпинским басом: «На Земле есть род людской»…
Но вместо этого Богомол заявил — правда, с истинно мефистофельской язвительностью:
— Я очарован, восхищен и бесконечно растроган! Во-первых, это же совершенно новый способ проведения викторин: тот, кто задает вопрос, сам на него и отвечает! Во-вторых, и это главное — наконец-то нашлась добрая душа, пожалевшая нас, несчастных богомолов… Бедняжку Обыкновенного Богомола, съедающего за всю свою пятимесячную жизнь меньше трех тысяч кузнечиков, жуков, мух, бабочек, гусениц, клопов, комаров, а также, пардон, стрекоз…
— Стрекоз? — растерянно переспросила Стрекоза, мгновенно перестав плакать.
— Не на территории КОАППа, конечно. Еще большей жалости заслуживаем мы, тропические богомолы: кругом пасутся огромные стада антилоп, зебр, буйволов, страусов, жирафов… — и в это время даже самые крупные из нас вынуждены довольствоваться лягушками, ящерицами, мелкими птицами, мышами, небольшими змеями… С какой завистью смотрим мы на своих соседей — львов, леопардов, гепардов, гиен, гиеновых собак… И насколько же легче на сердце, когда знаешь, что кто-то горько оплакивает твою горькую судьбу!
Окончание этой иронически-напыщенной речи было заглушено взрывом смеха.
Третий вопрос викторины продекламировала Мартышка:
— Нет такого зверя, — буркнул Рак. — И быть не может.
— Может или не может — это вы сейчас узнаете! — донесся с крайнего, у самого леса, столика веселый голос.
— Кто это? — Кашалот пытался разглядеть крикнувшего, но никого не увидел.
— Крикнул да пропал, незнамо кто, — сказала Сова. — Только и успела углядеть, что рыжий да ушастый.