— А теперь, — сказал Эван, — будешь заново учиться ходить…
— К чему — к чему тебя обязывает устав Солнечного патруля?
У Эвана был раздраженный вид, как бывает у любого человека, который сталкивается с бюрократической тупой рутиной.
— Крис, это закон, для тебя тоже, разве что все это не превратится в открытую войну. Мы обязательно должны сделать предупреждение, прежде чем начнем стрелять, чтобы дать им шанс сдаться.
— А ты думаешь, они сдадутся? Хммм…
— Не очень. Но…
— Вот именно — «но». — Хантли посмотрела на двух офицеров Солнечного патруля и безнадежно покачала головой. — Ладно, — сказала она. — Предупреждай. Можешь записать, что командир вспомогательных штурмовых войск считает, что эта идея — дерьмо. Особенно для фактора неожиданности. Но мы сделаем предупреждения так, как хочу я, понял? Вы, ребята, можете производить аресты, как считаете нужным, но мое дело позаботиться о том, чтобы «Сыны Красного Рассвета» были списаны в расход с минимальными потерями для моих ребят. А лучше — вообще без потерь. Усек?
— Усек, — откликнулся Джосс. — Спасибо.
Хантли ласково улыбнулась.
— Потом будешь благодарить, — сказала она. — Ваша контора мне задолжала. А вы оба поставите мне выпивку.
Джосс смотрел, как шагает она прочь по палубе «Арнхема», затем глянул на Эвана и чуть усмехнулся. Не потому, что командир Хантли так взъярилась от того, что ее тщательно спланированная ночная атака начнется с вопля «Полиция!», в этом ничего забавного не было. Правило об обязательном предупреждении явно сляпал какой-нибудь тупой крючкотвор-законник, которого больше заботят грабители, чем ограбленные. Джосса позабавил слегка пришибленный вид напарника.
Эван по самую шею был закован в броню экзосьюта последней военной марки, так что должен был представлять собой человека, заветнейшие мечты которого сбылись. Однако вид у него был столь же сконфуженный, как и у Джосса, а то и больше. У Джосса были свои причины не любить то, что сейчас на нем было надето. Несмотря на все лекции, помощь и показательные действия Эвана, его первый опыт управления сьютом окончился в буквальном смысле слова крахом. Он сломал несколько вещей — к счастью, среди поломанного не было чужих костей, равно как и его собственных, но теперь он хотя бы мог ходить в этой хреновине, не угрожая ничьей жизни, здоровью и имуществу.
С другой стороны, Эван был способен заставить сьют делать все, для чего он был предназначен и даже чуть больше. Он еще до начала их совместной работы постоянно ворчал, что его ободранный сьют ни на что не годится и в сердцах называл его шутовскими лохмотьями. Теперь он снова был в полностью снаряженном сьюте, с большим количеством вооружения, чем могла вместить его прежняя броня, но вид у него был такой, словно ему хотелось быть не внутри, а снаружи.
— Эван, что с тобой?
Глиндауэр странно дернул головой и лишь потом ответил.
— Не нравится мне этот сьют, — сказал он наконец.
Джосс подавил усмешку.
— Надо же! Тут же все, что ты видел в киношках, — пушки, ракеты, лучевик, даже гранатомет и даже дымовые шашки.
Эван метнул на него взгляд, который не испепелил Джосса на месте лишь потому, что уткнулся в пол.
— В том-то и дело. Слишком много оружия, слишком высокая мощь…
— Слишком?
— Слишком! Никогда не думал, что скажу такое о военном сьюте, но они тут перегнули палку. Они сделали его чересчур сложным. А пушки — тебя сто раз пристрелят, пока ты будешь соображать, каким оружием воспользоваться, а если не запомнишь контрольных функций, то зажаришься на фиг, когда всего-то задумаешь зажечь сигарету.
— Потому и говорят, что курить вредно. Но даже если и не куришь, все равно можно погибнуть.
— Верно. Но какой-то тупой пидор взял и поменял коды, — злобно прорычал Эван, опять дергая головой вниз-вверх. — То, что ставило пушки на одиночный выстрел, теперь активирует лучевик. Попытайся-ка обезоружить бандита одной-единственной пулей, и он сам прекрасно оставит без пушки тебя самого. Как пить дать! И еще — в нем кое-где тесно!
Джосс покачал головой и ничего не сказал, поскольку изо всех сил старался не раскрывать рта, чтобы не расхохотаться. Но в конце концов он не выдержал и заржал, так, что по щекам покатились слезы.
— Он даже пахнет не так, — проворчал Эван, и Джосс расхохотался еще сильнее. — Мерзкий, новый запах какого-то пластика…
— Стало быть, ты хочешь сказать, что, — Джосс икал от смеха, — что… что твой замечательный сьют со всеми своими прибамбасами трет тебе… кое-где?
Эван побагровел вплоть до коротко стриженных волос и злобно посмотрел на Джосса. Но потом его лицо искривила усмешка.
— Подожди, малыш. Подожди. Но ты прав. — Как только признание было сделано, он тоже начал смеяться. — Трудно идти в драку, когда создается впечатление, что ты надел трусы не того размера. Прыгну разок не так, Джосс-бах, и петь мне в хоре сопрано!
Джосс уставился на друга и напарника, и в его голове закопошилась цитатка. Он закашлялся — это было бы нечестно. Но ведь Эван не поймет же…
— Тогда… иди и смени… броню! — сказал он и чуть было не осекся.
Эван с великим достоинством воззрился на него.
— Все время мне было любопытно — какова скорость гордой птицы ежа? — произнес он, принимая игру, и, оставив Джосса с разинутым ртом, зашагал готовиться к десантированию.
Полночь, время марсианское. Небо усыпано звездами по черному бархату — тонкая атмосферная оболочка смягчает черноту и делает небосвод не столь пустынным. В черной бездне то и дело замерцает звездочка — хотя на самом деле это всего лишь искусственный орбитальный спутник ловит отблеск далекого солнца или просто корабль идет на взлет из Уэллса или Гершеля.
«Арнхем» шел быстро и низко, с открытыми орудийными люками, чтобы в случае необходимости открыть огонь для подавления сопротивления. Корабль шел на скорости, в три раза превышающей скорость звука в пятидесяти метрах над ледяной марсианской пустыней. Когда он прошел над входом в укрытие «Красного Рассвета», его темный силуэт окутало серебром — он сбросил невесомые волокна в микрон толщиной точно там, где нужно. Десантники Первого Штурмового опустились на землю в облаке волокон, и несколько секунд, пока работали их реактивные тормоза, поверхность Марса была усыпана звездами, как небо.
Джосс О’Баннион кое-как освободился из лямок своего реактивного ранца. Эта штука была одноразовой, так что ее можно было выкинуть. Ранец был оснащен альтиметром, чтобы понять, когда его включать, и инклинометром, чтобы знать, где верх, а где низ. Пока Джосс впотьмах пытался от него освободиться, оказалось, что ранец весь в каких-то лямках, пряжках, ремешках и прочих неудобных прибамбасах вроде шести ремней безопасности, и прочая, и прочая. Наконец он высвободился из умелых объятий ранца и с удовольствием отшвырнул его подальше, прежде чем опуститься за ближайший камень.
Джосс осторожно поднял голову, ища Эвана. Успел ли тот освободиться от ранца до приземления? Вокруг никого не было — остальные десантники уже давно залегли, а «Сыны Красного Рассвета» еще не проснулись, несмотря на рев военного корабля.
Его переговорник дважды щелкнул прямо в ухе, и Джосс осторожно совершил несколько движений подбородком, чтобы отрегулировать громкость. «Арнхем» возвращался, чтобы сделать предупреждение, а потом, если у пилота есть мозги, он уйдет за горизонт, прежде чем с кораблем произойдет какая-нибудь неприятность.
— ВНИМАНИЕ! — проревел громкоговоритель. Даже в сьюте, даже в наушниках Джосс почувствовал, что у него того гляди глаза вылезут на лоб. Крис всех предупредила перед высадкой, что «Арнхем» использует бортовую систему звукоусиления, связанную с голосовым синтезатором мостика. Десантники рассмеялись, на лице Эвана была мрачная усмешка, но Джоссу требовались объяснения. Громкоговоритель был всего лишь генератором звука с усиленными до неприличия басами. Обычно они использовались для подавления активности противника вокруг выбранной для высадки зоны, когда не было условий для открытого огня. Громкоговоритель орал с силой 240 децибел. Джосс часто бывал в местах, где самого себя не мог расслышать, но если от такого звука нет изоляции, то начинаешь сомневаться, что ты вообще существуешь на свете…