– Раз они так, то и я – так, – объявила она Хугебурке тем же вечером. – «Ласточки» им не видать. Составлю-ка я завещание. В случае моей смерти «Ласточка» переходит к моему младшему брату. Если они уморят меня голодом – им же хуже. А будут издеваться – так и вообще покончу с собой.
Хугебурка слушал, двигал бровями.
– Они могут возбудить дело и признать вас недееспособной, – сказал он наконец.
Бугго отмахнулась.
– Какая разница! Брат в любом случае – мой наследник…
– Для чего же тогда завещание?
– Для напоминания! Пусть знают, что «Ласточка» останется в семье Анео. У них ведь есть свои люди в нотариальной конторе, как вы думаете?
– Наверняка, – кивнул Хугебурка.
– Кстати, кто такие – «они»? – задумчиво сказала Бугго. – Посмотреть бы на «них» хоть одним глазком.
– «Они» – некая масса респектабельных господ, – сказал Хугебурка. – Конкретные персонажи то являются «ими», то отходят. Но какое-то постоянное ядро, несомненно, существует. И мы никогда его не увидим.
Бугго написала письмо своему младшему брату – моему отцу, а после составила завещание и наутро отнесла его к нотариусу. Никаких явных последствий это не имело, но Бугго нравилось представлять себе некоего господина из числа «их»: как ему звонит с новостью нотариус, и как этот господин плюется утренней чогой и швыряет об стену электронный журнал.
На «Ласточке», как ни странно, все это время царило райское спокойствие. Антиквар частенько пропадал по своим таинственным делам. Он ходил теперь с палочкой, при том – довольно бойко. Охта Малек, несмотря на голодный и беспризорный вид, также был вполне удовлетворен жизнью, о чем несколько раз заговаривал в кают-компании, изъясняясь хоть и невнятно, но искренне. Руки у него всегда были в шрамах и ожогах, а шерсть на тыльной стороне кистей слиплась от машинного масла. Он выстригал теперь растительность вокруг глаз и рта.
Истекло два месяца после окончания ремонта, а «Ласточка» все не могла покинуть Лагиди. Хугебурка по возможности избегал встреч со своим капитаном. Он снова начал пить. Его раздражала восторженность Бугго. Временами он попросту считал ее дурой. А она валялась в каюте, по нескольку раз перечитывая роман «Звездный бастард», который отобрала у Охты. Издание было дешевым, планшетка не обладала защитным экраном и в полутьме страницы светились зловещим голубоватым огнем. Хугебурка не понимал, как вообще можно читать «Бастарда», но своим мнением предпочел ни с кем не делиться.
Этот человек явился на корабль перед рассветом и сразу наступил на Охту, который заснул возле трапа с полуразобранным движком от пневматического люка в руке. Почувствовав под ногой содрогание живого, посетитель подскочил и отлетел к переборке. Хватаясь за сердце, он расширенными глазами следил, как нечто косматое вскакивает и с обиженным тонким визгом удирает.
Затем, спустя минут пять, по трапу, царственная, в пижаме, спустилась Бугго. В руке у нее был стакан воды. Посетитель молча схватил стакан и проглотил его содержимое.
– Уф! Благодарю вас, девушка… Что это было?
– Мой механик, – невозмутимо ответила Бугго. – А что это вы вламываетесь на мой корабль ни свет ни заря?
– Простите. Простите. Что-то мне нехорошо, – пролепетал гость.
– Да ладно вам! – воскликнула Бугго и слегка хлопнула его ладонями по одутловатым щекам. – Говорите, зачем пришли.
– Вы капитан, да?
– Да, да. Ну?
– Мой хозяин… Уф. У вас тут есть стул?
– Можете сесть на пол. Он чистый. Видите, какие покрытия? Да вы пощупайте, пощупайте!
Посетитель сполз по стене и устроился на полу, вытянув ноги. Зачем-то действительно пощупал пружинистое покрытие пола.
– Гигиенично, – одобрил он. – Мой хозяин купил виллу на Хедео. Знаете – виллу. На берегу Аталянского моря. Очень красивую. Песок розовый. Особенно на рассвете. Там водятся разные смешные зверьки. В траве и на деревьях. Ласковые и глупые. А бывают и умные.
– А! – сказала Бугго. – Интересно.
– И деревья, кругом кусты и деревья. Никаких хвойных. Только мягкая листва. Мясистые листья, листья тонкие, некоторые – шелковистые, но все без колючек.
– Ну надо же, – сказала Бугго.
– Я все-таки встану, – пробормотал гость и забарахтался. Бугго помогла ему, протянув руку. – А как вы догадались сразу принести воды? – спросил гость.
– Встретила своего механика.
Помолчав, визитер сказал:
– Мой хозяин просит вас зайти к нему сегодня утром. Для обсуждения условий.
– Условий чего? – напряглась Бугго.
– Он хочет зафрахтовать ваш корабль для перелета на Хедео, – пояснил посланец.
От волнения Бугго даже заплясала на месте, переступая босыми ногами.
– Хорошо, – быстро сказала она. – Приду.
– Госпожа капитан, – проговорил гость, отводя глаза, – еще одно. Пожалуйста, постарайтесь сделать так, чтобы ваш визит был… не слишком заметным. Мой хозяин восхищен тем, как умело вы манипулировали стереовизионщиками, но в данном случае их надлежит оставить в полном неведении. Дело конфиденциальное.
– Об чем бум-бум! – сказала Бугго. – Сляпаем.
Еще и предрассветные сумерки, смазывающие контуры предметов, не стали прозрачными, чтобы впустить солнечный свет, а Бугго уже стояла у большого розового особняка с тяжелыми воротами и коваными решетками. В окне мелькнуло лицо, затем дверь неслышно отворилась, и Бугго скользнула в дом. Чья-то осторожная рука взяла ее за локоть и повела, повела – ступенями, коврами, анфиладами, а затем остановила возле тяжелой портьеры.
– Входите, – вежливо шепнули ей на ухо и тотчас отступили.
Бугго отодвинула портьеру. Тяжелые складки, смыкаясь у нее за спиной, втолкнули ее в помещение, освещенное яркой оранжевой лампой, – на Лагиди считалось, что такой свет полезнее для глаз, чем белый. Это был кабинет очень богатого человека. Множество планшеток помещались в ячейках высокого стеллажа, а в металлическом шкафу, украшенном по углам витыми колонками с эмалью, стояло несколько бумажных томов.
Хозяин кабинета восседал в большом, очень тяжелом кресле с объяринной обивкой в ярких цветах. Впервые Бугго видела по-настоящему родовитого и ухоженного уроженца Лагиди. Он был очень красив – рослый, крупный, с мясистым носом и губами. Растительность на его лице была недлинной, светлой и даже на вид очень шелковистой; большие темные глаза полны янтарного света. Руки – сильные, изящной формы, тщательно вымытые, начесанные и смазанные ароматическим гелем для укладки волос на руках.
Бугго была так очарована увиденным, что сделала книксен.
– Госпожа Бугго Анео? – осведомился лагидьянец.
– Капитан «Ласточки», к вашим услугам, – ответила Бугго пребойко.
– Что у вас там за баньши водятся, на вашей «Ласточке»? – добродушно засмеялся знатный лагидьянец. – Вы до полусмерти перепугали моего лакея. Он до сих пор лежит в людской и пьет капли моей покойной жены, которая страдала истерией.
– А! – сказала Бугго. – Да это мой механик. Я же ему говорила.
– Вероятно, бедняга так огорчился, что ничего вам толком не объяснил. Мое имя – Кат Гоцвеген. Я приобрел виллу на Хедео и хочу для переезда зафрахтовать ваш корабль.
– Могу вас заверить, что вы сделали превосходный выбор, – заявила Бугго.
– Я видел репортажи о вашем перелете на Лагиди, – сказал Кат Гоцвеген. – Впечатляюще. Это ведь первый ваш рейс?
– Да.
– Вы – самый решительный капитан из всех, что приземлялись в нашем порту! Говорю это без всякой лести.
Бугго вскинула голову.
– Обсудим условия, – предложила она.
Гоцвеген кивнул ей на стул, она подсела к столу, и вскоре цифры так и сыпались вокруг собеседников, словно искры из костра, когда в нем ворочают корягу.
Гоцвеген собирался перевезти на виллу часть мебели из своего особняка, почти всю библиотеку, а также небольшую коллекцию фарфоровых статуэток, весьма ценных, и несколько животных из личного зверинца, сущие пустяки – пару птиц в клетках, трех ящерок в стеклянном ящике и забавного ручного зверя инопланетного происхождения. «Он вроде собаки, – пояснил Гоцвеген. – Привязан ко мне. Да и я без него буду скучать». Животные могли создать кое-какие проблемы – в принципе, перевозить представителей фауны с планеты на планету без надлежащей регистрации в ветеринарной таможне запрещалось. Специально это никто не отслеживал, но если по какой-то причине на борту обнаружат животных без документов… могут возникнуть неприятности.