В остальном, впрочем, Рэнсом чувствовал себя гораздо лучше, он даже испытывал неожиданную легкость на сердце и приятное волнение в душе. Правда, по-прежнему было очень жарко, так что он, сбросив лишнюю одежду, остался в рубашке и брюках. Потом решил встать, чтобы оглядеться, но тут случилось нечто вовсе невообразимое, отчего Рэнсом опять помянул недобрым словом выпитую отраву с ее побочными эффектами. Вроде бы он двигался не резко, однако слетел с кровати так прытко, что взмыл в воздух, саданулся лбом об острый угол окна и кулем рухнул на пол у противоположной стены. Той самой, которая по подсчетам должна располагаться под наклоном, словно боковина тачки. Как бы не так! Рэнсом ощупал ее, пристально оглядел – она совершенно точно располагалась под прямым углом. Он снова встал, на сей раз соблюдая меры предосторожности. Во всем теле испытывалась необычайная легкость – буквально вот-вот взлетишь. В голову впервые закралось нехорошее подозрение: уж не умер ли он и не стал ли призраком?.. Рэнсом вздрогнул, но тут же, благодаря многолетней привычке рассуждать рационально, отогнал эту глупую мысль. И решил осмотреть свою тюрьму. Результат получился удивительным: складывалось впечатление, будто все стены располагаются под наклоном и потолок гораздо шире пола. На деле же стоило подойти ближе, как выяснялось, что каждая стена совершенно прямая: не только на вид, но и на ощупь, если пальцами измерить угол между ней и полом. Обнаружились и два других прелюбопытнейших факта: все поверхности были выстланы металлом и тихонько вибрировали, причем почти как живой организм, а не механический двигатель. И пусть дрожь эта почти не ощущалась, тишину нарушали другие звуки: металлический лязг и неровное постукивание откуда-то сверху. Словно стальную камеру, в которой заперли пленника, то и дело осыпали короткими автоматными очередями. Вот теперь Рэнсом испугался по-настоящему. Причем испытал он не банальный страх человека, угодившего вдруг в разгар боевых действий. Голову вскружила паника, почти неотличимая от обычного волнения; он словно замер на краю пропасти, готовый сорваться в бездну чудовищного ужаса или экстатической радости.
Итак, вряд ли его заперли в подводной лодке. От передвижения на колесах подобной вибрации тоже не будет… Значит, он на корабле, или, возможно, в каком-нибудь дирижабле… Однако это все равно не объясняет той нелепицы, которая происходит с органами чувств. Озадаченный, Рэнсом сел на кровать и уставился на жуткое светило в небе.
Хорошо, пусть дирижабль или аэроплан. Почему луна такая огромная? Даже больше, чем сперва казалось… Не бывает она таких размеров. Подсказка билась в глубине сознания, но Рэнсом от ужаса гнал абсурдные подозрения. А еще он задохнулся от поистине чудовищной мысли: сегодня луна вообще не может быть круглой! Из Наддерби он шел практически в полной темноте, не мог же крохотный серпик месяца за несколько часов вдруг взять и вырасти?! Превратиться в необъятный диск, одержимый манией величия? Какой там футбольный мяч – диск уже не меньше детского обруча, закрывает полнеба! И где привычное лицо старухи, много поколений взирающей свысока на людей?
Выходит… это вовсе не луна?
У Рэнсома от ужаса зашевелились волосы.
За спиной вдруг что-то хлопнуло, и он невольно повернулся на шум. Дверь открылась, впуская в комнату сноп ярких лучей. На пороге возник крупный голый мужчина. Уэстон. Однако Рэнсом не обрушился на него с упреками, вопросами или мольбами, он не удостоил пришельца даже лишнего взгляда – все его внимание занимал жуткий шар над головой. Уэстон был лишь обычным человеком, притом знакомым, привычным, можно сказать.
Его появление сломило стену нервного напряжения, которое долгое время не давало Рэнсому сорваться в бездну отчаяния.
– Уэстон! Уэстон! Что это?! Это же не луна? Она ведь такой не бывает, правда?..
– Конечно, не луна, – отозвался тот. – Это Земля.
Глава IV
У Рэнсома подкосились ноги, и он, не заметив того, упал на кровать. Им овладела паника. Он не сознавал даже, чего именно боится; бесконечный, невнятный ужас затопил все его существо. Вот бы лишиться сознания, уснуть, умереть… а лучше всего проснуться и обнаружить, что это не более чем кошмар! Увы… Наконец к нему вернулось самообладание, эта полулицемерная добродетель образованного человека, и Рэнсом сумел заговорить без позорной дрожи в голосе.
– Земля?
– Безусловно.
– Где же мы?
– В восьмидесяти пяти тысячах миль от нее.