Я хотел сказать, но испытывал затруднения в выборе слов. Электрод был в ужасающей близости.
— Чтобы дать вам… покой! — наконец выпалил я.
Старик фыркнул.
— Да, покой, — продолжал я, и удовлетворение радости подчинения. — Я снова замолчал в нерешительности. Подчинение было неверным словом. Я испытывал такие же мучения, как если бы говорил на иностранном языке.
— Радость, — повторил я, — радость нирваны!
Это было как раз нужное слово. Я испытывал то ощущение, какое испытывает собака, когда ее гладят за то, что она принесла палку. Я прямо-таки корчился от удовольствия.
— Значит, вот как, — скривился Старик. — Вы обещаете человечеству, что если мы подчинимся, вы возьмете на себя все заботы о нас и сделаете нас самыми счастливыми на свете. Верно?
— Точно!
Старик задумчиво поглядел на мои плечи, затем сплюнул на пол.
— Вы знаете меня, — медленно произнес он, — и нашу породу. Нам часто такое предлагали. И из этого ничего не выходило.
— Попробуйте сами, — предложил я. — Это может быть сделано быстро и тогда вы узнаете, что такое истинная радость жизни.
На этот раз он взглянул мне в лицо.
— Может быть, так и следовало бы поступить. Может быть, я когда-нибудь попробую. Но пока что, — продолжал он отрывисто, — ты должен отвечать на вопросы. Отвечать быстро и честно. Тогда ничего тебе не будет. Начнешь мешкать и я тут же подниму силу тока. — Он помахал электродом перед моим носом.
Я съежился, чувствуя свое поражение и отвращение к этому предмету. На какое-то мгновение у меня мелькнула надежда, что он согласится, и я стал лихорадочно перебирать варианты бегства.
— А теперь, — продолжал он, — откуда вы пришли?
Я молчал, у меня не было никаких побуждений говорить.
Электрод почти касался меня.
— Издалека! — непроизвольно вырвалось из моего горла.
— Это не новость для нас. Где находится ваша главная база, ваша родная планета? — Старик немного подождал. — Придется расшевелить твою память, — сказал он через несколько мгновений.
Я тупо уставился на него, ни о чем не думая. Один из лаборантов обратился к Старику:
— Тут возможны некоторые семантические трудности, сэр, связанные с различием астрономических понятий.
— Почему? — удивился Старик. — Этот слизень знает все, что известно его «хозяину». Мы уже доказали это. — Однако, это все же заставило его зайти с другой стороны.
— Послушай-ка. Возьмем Солнечную систему. Ваша планета находится в ней или за ее пределами?
Я поколебался всего секунду:
— Нам принадлежат все планеты!
— Интересно! — Старик иронически скривил губы. — Что ты хочешь этим сказать? — Он задумался. — Нет, не верю, чтобы вся Вселенная принадлежала этаким тварям. Где ваше логово? Откуда прилетели ваши корабли?
Я не мог бы сказать это ему. Поэтому я просто сидел молча.
Он неожиданно взмахнул рукой у меня за спиной, и тут же последовал сокрушительный удар.
— Говори же, черт побери! На какой планете? На Марсе? На Венере? На Юпитере? Сатурне? Уране? Нептуне? Плутоне?
Когда он называл их, все они медленно проплывали перед моим мысленным взором — а ведь я не покидал Землю, не забирался дальше околоземных станций. Когда я дошел до правильного ответа, я осознал это, но мысль тут же убежала от меня.
— Говори! — гремел Старик. — Или я причиню тебе боль.
И я услышал свои слова:
— Ни на одной из них. Наш дом гораздо дальше.
Он посмотрел мне на спину, затем нагнулся и долго смотрел в глаза.
— Ты лжешь, — наконец произнес он. — Тебе нужен какой-то стимул, чтобы быть честным?
— Нет, нет!
Он выпрямился и медленно поднес электрод к моей спине. Я снова увидел правильный ответ и был готов уже выдать его, когда что-то сдавило мне горло. Затем пришла мучительная боль.
Она не прекращалась. Казалось, меня рвало на куски. Я пытался заговорить, я был готов на что угодно, лишь бы боль прекратилась, но невидимая рука продолжала сжимать мое горло. Затем снова пришла мучительная боль.
Сквозь боль я увидел, как лицо Старика стало медленно расплываться и исчезать.
— Ну, как? — услышал я где-то вдалеке его голос. — Еще?
Я собрался было ответить, но поперхнулся. На мгновение зрение вернулось ко мне и я увидел его руку с электродом.
Взорвавшись на куски, я умер.
Кто-то из склонившихся надо мной сказал:
— Он приходит в себя.
Прямо передо мной было лицо Старика.
— Чувствуешь себя хорошо, сынок? — встревоженно спросил он. — Хорошо?
Я отвернулся.
— Чуть в сторону, пожалуйста, — произнес другой голос. — Дайте мне сделать ему укол.