Было естественно, что Валона обращалась со всеми своими затруднениями к нему. И теперь он ждал, чтобы она ответила на его вопросы.
— Он говорит, что все в мире умрут.
— А говорит ли он почему?
— Он не знает. Он говорит, что когда-то у него была важная работа, но я не пойму какая.
— Как он ее описывает?
— В общем он… анализировал Ничто. Но, Резидент, как можно делать что-нибудь с Ничем?
Теренс встал и улыбнулся.
— Как, Валона, разве ты не знаешь, что все во Вселенной состоит почти из ничего?
Валона не поняла этого, но согласилась. Резидент был очень ученым человеком. С неожиданным приливом гордости она вдруг увидела, что ее Рик еще ученее.
— Идем. — Теренс протягивал ей руку. — Идем к Рику.
В хижине у Валоны было темно, и они вошли туда ощупью.
В свете маленького, прикрытого рукой фонарика Теренс заметил, что один угол комнаты отгорожен старенькой ширмой.
Эту ширму он сам недавно добыл для Валоны, когда Рик стал гораздо больше похож на взрослого, чем на ребенка.
Из-за ширмы доносилось ровное дыхание.
— Разбуди его, Валона.
Валона постучалась в ширму.
— Рик! Рик! Детка!
Послышался легкий вскрик.
— Это я, Лона, — быстро сказала она. Они зашли за ширму, и Теренс осветил фонариком себя и Валону, потом Рика.
Рик заслонился от света рукой.
— Что случилось?
Теренс сел на край кровати.
— Рик, — произнес он, — Валона сказала, что ты начинаешь вспоминать кое-что.
— Да, Резидент. — Рик держался смиренно с Резидентом, самым значительным из когда-либо виденных им людей. С Резидентом был вежлив даже управляющий фабрикой. Рик сообщил Теренсу о тех крохах, что извлекла его память в течение дня.
— Вспомнил ли ты что-нибудь еще?
— Больше ничего, Резидент.
Теренс задумался.
— Хорошо, Рик, можешь спать.
Валона проводила его за порог. Он видел, как подергивалась у нее щека и как она вытерла себе глаза тыльной стороной кисти.
— Покинет он меня, Резидент?
Теренс взял ее за руки и заговорил серьезно:
— Будь взрослой, Валона. Он поедет со мной ненадолго, но я привезу его обратно.
— А потом?
— Не знаю. Ты должна понять, Валона. Сейчас нам важнее всего, чтобы Рик мог вспомнить побольше.
Валона спросила вдруг:
— Неужели правда, что все на Флорине умрут, как он говорил?
Теренс крепче сжал ее руки.
— Не говори этого никому, Валона, иначе патрульные заберут его навсегда.
Он повернулся и медленно направился к своему дому, даже не замечая, что руки у него дрожат. Дома он тщетно пытался уснуть, и через час пришлось настроить нарко-поле. Это был один из немногих приборов, которые он привез, когда впервые вернулся с Сарка на Флорину, чтобы стать Резидентом. Прибор плотно надевался на голову, как шапочка из тонкого черного фетра. Теренс поставил его на 5 часов и включил контакт.
Он еще успел уютно улечься в постели, прежде чем замедленная реакция замкнула накоротко центры мозга и мгновенно погрузила его в сон без сновидений.
Библиотекарь
Они вышли из диамагнитного роллера на стоянке за чертой города. Рик ждал, пока Теренс запрет кабину стоянки и опечатает ее прикосновением подушечек пальцев. В новом комбинезоне Рик чувствовал себя не очень удобно. Он неохотно последовал за Резидентом под одну из высоких мостоподобных структур, поддерживающих Верхний Город. Ибо Город был двойным: его строго делил горизонтальный слой сталесплава площадью 50 квадратных миль, опиравшийся на 20 тысяч стальных решетчатых колонн. Внизу, в тени, жили «туземцы». Наверху, на солнце — Сквайры. В Верхнем Городе трудно было поверить, что ты находишься на Флорине. Население было почти исключительно саркианское, включая немногочисленных патрульных. Это был высший класс в самом буквальном значении этого слова.
Теренс хорошо знал дорогу. Он шел быстро, избегая взглядов прохожих, смотревших на его резидентскую одежду со смешанным выражением зависти и досады. Солнце светило, и его лучи, падая сквозь правильно распределенные отверстия в сталесплаве, еще более сгущали окружающую темноту.
В полосах света сидели в подвижных креслах старики, наслаждаясь теплом и двигаясь вместе с движением луча. Иногда они засыпали и оказывались в тени, пока не просыпались от скрипа колесиков при перемене позы. Там, где не было стариков, матери почти сплошь перегораживали светлую полосу своими отпрысками в колясках.
— Ну, Рик, держись, — сказал Теренс. — Сейчас мы поднимемся.