- Купил, - оторопел я, вспомнив нашу сделку с йокесами. – А что?
- Да это мой кирпич, - ответил Шура. – Я эти буквы запомнил. Увели его у меня. Приходил один ханыга, тощий такой, прямо скелет. Говорит, хочу у вас кирпич один купить, с буковками на нём. Я его стал расспрашивать – откуда, мол, знает, да зачем ему кирпич, а он не отвечает, «надо» говорит. Скользкий какой-то, не понравился он мне. И вообще странная история. Короче, прогнал я его, а потом стал искать этот кирпич – нету. Уж не знаю как, но утащил он его. Может быть, даже раньше утащил, чем приходил.
- Ничего не понимаю, - сказал я. – А у вас-то этот кирпич откуда взялся?
- Купил в магазине, - сказал Шура. – Потом заметил, что он необычный, больно гладкий, да и надпись непонятная.
Я молчал. Не сходилась в моей голове вся эта история с кирпичами. Семнадцатую Плиту взяли из хранилища, а потом отвезли в магазин стройматериалов, где её купил Шура? Бред. Да и по времени наверняка не стыкуется.
- Ладно, сосед, - махнул рукой Шура. – Ты же тут ни при чём, правда?
- Правда, - согласился я.
- Значит, мы в расчёте, - Шура посмотрел на меня пристально. – А ты что бледный такой? Всё учишься, что ли? Шёл бы лучше погулял, погода хорошая.
- Ага, - сказал я. – Обязательно.
- Ну, бывай, - Шура закрыл дверь, и я остался наедине со своими мыслями.
Я ничего вразумительного насчёт Плиты не придумал и махнул на это рукой. В конце концов, всё это происходило в маразме, где концы вполне могли и не сойтись. Там что угодно могло произойти, и для всего нашлось бы объяснение. Но насчёт прогулки мне идея понравилась, и минут через пятнадцать я уже шёл по залитой Солнцем улице, кусая мороженое. На этот раз оно крепко держалось на палочке, и я был абсолютно доволен жизнью. И всё-таки мороженое чуть не оказалось на асфальте снова, на этот раз потому, что я чуть не выпустил его из рук от удивления. Навстречу мне шёл улыбающийся Фёдор.
- Привет, - сказал он.
- Привет, - ответил я. – Наши с тобой случайные встречи меня начинают настораживать. Здесь-то ты что делаешь? Здесь букинистов нет, да и до ближайшей станции метро далеко.
- Ты не поверишь, - сказал Фёдор, - но я решил, что плохо знаю Москву, расчертил её на мелкие квадратики и пометил те из них, где ещё не бывал. Знаешь, сколько их оказалось?
- Догадываюсь, - ответил я. – Семьсот шестьдесят один?
Теперь пришла очередь удивляться Фёдору:
- Точно. Только не понимаю, откуда ты можешь знать. Я не говорил никому ещё.
- Все наши мысли на самом деле не только наши, - уклончиво ответил я.
- Это правда, - согласился Фёдор. – Хотя, признаться, я, перечитав множество философских книг, в последнее время всё больше склоняюсь к диалектическому материализму. Мне кажется, вся остальная философия возникает там, где люди ищут какие-то чудеса. Между прочим, в эту сторону ты меня подтолкнул.
- Когда это? – не понял я.
Фёдор склонил свою голову чуть набок, прищурился:
- А помнишь, в прошлую нашу встречу ты всему удивлялся? И машины у тебя необычные, и слоны не к месту, и название у магазина чудное.
- А, помню, - кивнул я. - Ну и что?
- Я понял, что перестал удивляться чудесам, - сказал Фёдор, и улыбка его стала немного грустной. – На самом-то деле, всё вокруг нас – чудо. Рождение человека – чудо, мыслительный процесс – чудо из чудес, а уж как чудесно устроен микромир! Мы просто привыкли. Как только чудо происходит в реальности, мы перестаём считать его чудом, только и всего.
- Да, - согласился я. – Я тоже об этом думал, только сформулировать не мог. И ты, значит, теперь все эти свои квадратики обходишь?
- Ага, - Федор ткнул пальцем в моё мороженое. – У тебя течёт. Сейчас на штаны капнет.
Я поймал каплю ртом:
- Ы! Да, спасибо.
- Ну ладно, бывай, - сказал Фёдор, усмехнувшись.
- Пока, - сказал я и пошёл дальше.
Совершив довольно большой круг, я решил двинуться домой. В конце концов, меня ждали десятки дел, которые я хотел бы успеть за лето. Впереди показался мой дом. И я вдруг вспомнил, как вчера в пьяном бреду запрыгивал на свой балкон. Это что, мне приснилось? Привиделось под действием алкоголя?
Я стоял, поражённый. Балкон располагался на пятом этаже, и это было настолько высоко над землёй, что о прыжке не могло быть и речи. Я поскрёб в затылке, побормотал по привычке немного вслух, а потом понял, что ответа не нахожу, да и пошёл домой. Как сказал один видный политический деятель: «В маразме лучше не задумывайтесь о таких вещах – свихнётесь». Я и не стал задумываться.
В моём почтовом ящике что-то белело. Я нахмурился. У меня возникло ощущение дежа вю, к тому же не предвещавшее ничего хорошего. Если бы это оказался конверт без обратного адреса, а письмо внутри начиналось со слов «Каранзима ременди», я бы, наверно, начал биться головой об стену. Скрепя сердце я открыл почтовый ящик. Обратный адрес, и правда, отсутствовал, а адрес получателя гласил: «Планета Земля. Ясонию».