– Дэн, я пойду немного погуляю?
– Темик. Прости меня.
Но я уже не слышал. Хлопнув дверью, вылетел в подъезд. Затянувшись поглубже, я старался не разрыдаться. Почему эта маленькая ложь так глубоко задела мою душу? У всех нас есть прошлое. Но почему я не могу простить Дэну то, что в его прошлом был Вик? Возвращаться не хотелось, и я пошел бездумно бродить по городу. И только когда начали зажигаться фонари, я решил вернуться. Дэн сидел возле дома.
– Ты почему не дома? – спросил его я.
– Без тебя, Темик, делать мне там нечего.
– Пошли домой?
Мне бы хотелось все оставить в прошлом. Но оно не отпускало меня. И внутренний хронометр отсчитывал время. Накануне прилета Вика я так и не смог уснуть. Ворочался на своей половинке дивана. Понимая по напряженной спине Дэна, что он тоже не спит. Но трогать его или разговаривать с ним я не хотел. А Дэн хмуро отмалчивался. В квартире висела предгрозовая тишина. Казалось, сам воздух скоро заискрит. Не выдержав всего этого, я сбежал, с утра даже не позавтракав, в университет. И целый день поглядывал на телефон. Но звонка так и не было. Молчал Дэн. Молчал Вик. Вечером, скользнув под одеяло, я все же провалился в глубокий, тяжелый, нервный сон. Следующий день пошел так же, как предыдущий, мой телефон по-прежнему молчал. Зато мои нервы почти звенели. Еще пару дней такой жизни, и я застрелюсь. Бороться с собой больше не было смысла, поэтому с утра, наплевав на учебу, я был перед домом Вика. Не успев зайти во двор, я почувствовал, как сзади меня обнимают руки, окутывает знакомым ароматом фруктов.
– Темик. Привет, как я рад тебя видеть, – Вик беззастенчиво тискает меня, как котенка. Я барахтаюсь в его руках, пытаясь обнять в ответ. Боже, как я по нему соскучился!
– Вик, когда ты приехал, почему молчал? – накидываюсь я с вопросами.
– Темик, – виновато улыбается Вик. – Я у него был.
– Понимаю, – согласно киваю я.
Я не могу оторвать от него взгляд. Он опять другой. Угольно-черные рваные пряди словно черными иголочками обрамляют его лицо. Из-за чего его красота кажется более хрупкой, более обреченной.
– Тем, – Вик опять обнимает меня. – У тебя все хорошо? – он обхватывает мое лицо ладонями и осыпает губы легкими короткими поцелуями. Я застываю, пронзенный острым удовольствием. Вкус вишни.
Я лежу на смятом покрывале, вещи раскиданы по всей комнате. Что я наделал? Поворачиваю голову и натыкаюсь на задумчивый взгляд Вика.
– Вик, – окликаю я парня. – Скажи, почему ты Ему изменяешь? Ты же любишь, я знаю.
– Темик, – он хмыкает в ответ. – Я не изменяю. Это называются свободные отношения.
– Не понимаю.
– Отдавши душу раз, второй раз сделать это невозможно. Поэтому, Темик, я не изменяю, я живу. Ем, сплю, дышу. Это часть физиологии. И ничего от любви.
– Совсем ничего?– слова Вика жгучей пощечиной обожгли мою душу.
– Темик, – Вик перекатился ко мне поближе. – Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. И ты не пустота в моей постели. Ты нежность. Моя нежность. Мне никого не хотелось еще так оберегать. Но это не любовь, Тем.
Я молча встал. Что я чувствовал? Обиду? Нет. Разочарование? Нет. Я как-то очень ясно осознавал, что я изменил Дэну. И мне было горько от того, что я совсем об этом не жалею. Почему? Я одевался, рассматривая вытянувшегося на кровати Вика. Любуясь им. Он похудел, и ключицы и бедренные косточки стали заметнее, запястья и щиколотки стали как будто тоньше. И в его облике вдруг появилась какая-то ускользающая хрупкость. Или нет. Скорее острота. Ложная хрупкость стальной иглы?
– Пойдем на пары? – спрашиваю я, застегивая ремень.
– Пойдем, – томно выгибаясь, Вик сползает с постели.
Надо позвонить Киру, мелькает где-то мысль. Вызывая во мне прилив злости. Надо, но я не звоню.
Мы стоим с этюдниками на набережной. Ажиотаж вокруг Вика чуть поутих, и народ, как всегда скучковавшись вокруг него, теперь мерно гудит, расспрашивая про практику и работая. Я стою в стороне, чувствуя себя чем-то инородном в этой толпе. Зря. Я поднимаю глаза от этюдника и напарываюсь на взгляд Кира. Нееет! – мысленно выдыхаю я. Почему именно сейчас. И два противоречивых чувства топят меня. Это стыд и ревность. Я прячу глаза и отворачиваюсь. Не могу. Только не сейчас. Начинаю лихорадочно собирать кисти, краски. Но непослушные пальцы дрожат. И колпачок от тюбика с краской, выскакивая, катится в сторону Вика. Я, закусив губу, смотрю, как ничего не подозревающий Кир идет поднимать его. Судьба? Судьба. Не убежишь от нее. И Кир стоит, будто пронзенный током. Он оборачивается и кидает на меня взгляд. Рассеянно-обиженный. И мне становится невыносимо оставаться тут. Невыносимо видеть, как Кир, замерев, стоит перед Виком. Я его понимаю как никто другой.
Открыв дверь, я застыл в прихожей. В квартире вкусно пахло едой. Надо разуться, подойти и все сказать Дэну. Надо. Но я стою в прихожей, пока туда не выходит удивленный Дэн.
– Малыш, что случилось, почему ты не заходишь?
У меня язык не поворачивается признаться ему. Я смотрю на него, вбираю каждую черточку и сердце ноет-ноет. Карие теплые глаза, с вечными смешинками, чуть вздернутый нос, излом бровей, непокорная шевелюра. Дэн. Мой теплый, родной.
– Он вернулся? – руки Дэна скрещиваются на груди.
Я молча киваю.
– Ты был у него?
И я киваю во второй раз. Больше слов не надо. Дэн разворачивается и выдыхает.
– Свои вещи я заберу позже. Мне жаль.
А я молчу.
14
Мне нужно время. Чуть-чуть времени. Чтобы стянуть края зияющей раны в груди. Раны, которая осталась там после ухода Дэна. Брожу по квартире, собирая его вещи. Я не прошу его простить меня и понять. Принять это невозможно. И я с головой ухожу в работу. И она меня лечит, я, как будто компенсируя разгром в собственной душе, создаю уют, покой и комфорт для других. Дышать становится чуть легче. Следующий заказ на работу пришел от Кира. А я не отказался. Кто знает, может быть, у нас получится наладить отношения. Поэтому я хожу по пустой квартире и делаю пометки, и снимаю замеры, фотографирую, пока не дохожу до гостиной. Я застываю пред огромными витражными окнами. У меня складывается ощущение дежавю. Где-то что-то подобное я уже видел. И тут же перед глазами встают эскизы работ Вика. Вот такие же витражные окна. С низкой уютной софой перед ними. За окнами вечерний город. Это не эскиз, это целая история, спрятанная в суховатых набросках. История, которая так и просится с листа в эту комнату. И я, не удержавшись, показываю ее Киру. Она стоит того, чтобы ее воплотили.