— Что ты, Дусенька, я один на свете. Нет никого у меня.
— Любишь,— повторила она настойчиво.— Я женщина, понимаю все...— добавила она задумчиво и печально.— Иначе бы не берег себя...
Навстречу шли двое пьяных. Я выставил плечо вперед. Но они почтительно уступили дорогу.
«Черт! Нехорошо,— подумал я.— Это механики. Вдруг они напишут Ладе?» И неожиданно мне стало радостно оттого, что я вовсе не одинок, что есть у меня на свете родная душа, что я могу поехать в отпуск в Москву, что я в любое время могу написать Ладе письмо и даже послать телеграмму. Так, ни с того ни с сего, взять и послать телеграмму!..
Я попрощался с Дусей.
Она, не подавая руки, произнесла устало:
— Захочешь, заходи на огонек... Посидеть... Может, и тебе будет тоскливо, захочется посидеть с... человеком...
Я пошел на телеграф и отправил Ладе телеграмму: «Работа идет хорошо надеюсь у тебя тоже получил первую премию телеграфируй здоровье жму руку».
Слушая затихающую гармошку, я шел вдоль главной улицы поселка. Дорога меня вывела к Быстрянке. Пахло мокрой травой и песком. Луна освещала темную спокойную гладь реки. Я опустился на гнилой, осевший с хрустом пень. Под ногами чернели замшевые головки камышей. Иногда что-то булькало в воде да пролетала тяжелая птица — низко, над травами. Я обхватил руками колени и долго сидел так. Небо было высоким, бездонным.
Никак нельзя было спать в эту удивительную ночь. Все будет хорошо, и вообще стоит жить на свете. Калиновский прав, подумал я: Хохлова надо принимать таким, какой он есть, раз работа предприятия отлично налажена. Будем бесперебойно вывозить торф, не подведем Быстрянку, не уступим первенства в тресте..
Все оказалось так, как говорила Дуся. С утра я давал распоряжения, подписывал бумаги, принимал людей, спокойно выслушивал Хохлова. После того отправлялся домой. В пять часов, свежий после сна, шел в столовую. И когда часов в семь в моей комнате раздавался хохловский звонок, я говорил:
— Выезжаю, Пров Степанович. Хорошо... Доложу... Все будет в порядке.
Чуть ли не в полночь я звонил ему из различных мест, докладывал о делах.
На первом же совещании Хохлов заявил:
— Берите пример со Снежкова. Не зря я его хлестал в хвост и в гриву. Научился человек работать. Не то, что вы — не считается со временем. И днем, и ночью бывает на участках. На предприятии два человека так работают — я и Снежков.
Вскоре я получил ордер на отрез драпа.
Этот ордер я отдал Насте.
— Продай драп и купи Мишке пальто,— сказал я, гладя бархатную голову мальчика, и подумал: «Вот бы такого сына Дусе. Не было бы ей так тоскливо... Как она тогда сказала: «Если захочется посидеть с человеком...» Дуся, бедная Дуся... Всегда найдется какой-нибудь Хохлов, чтобы растлевать твою душу... Дареные полушалки любви не заменят».
Я взял мальчика за локти и поднял его под потолок.
— Ох, и тяжелый ты, брат.
— Дядя Саша,— сказал он, болтая ногами в воздухе,— пойдемте на рыбалку. Я такое место нашел — сомы клюют!
— Ах ты, сом с усом... Доставай удочку, герой, пойдем.
Настя, гладя казенные простыни, поглядывала на нас с улыбкой.
— Вот что, Мишук,— сказал я.— Сбегай ко мне домой (вот тебе ключ), на подоконнике у меня лежит диск, принеси его. А я тебя подожду здесь.
Через полчаса мы уже шагали по лесу. Лягушки прыгали из-под наших ног. На желтом фоне березняка горели красные гроздья рябины. Солнце светило тускло. Небо на горизонте было серебристым, как отшлифованная сталь рельсов.
Пока я не кончил занятия с диском, Мишка не начинал рыбалки.
Он не отрывал глаз от серого кружка, пущенного моей рукой вдоль поляны. Диск шлепался на жухлую повядшую траву плашмя, не подпрыгивая. Мальчик срывался со всех ног и тащил его ко мне.
Мы договорились, что будем приходить сюда каждый раз, как у меня выдастся свободное время.
Но через несколько дней зарядили дожди, вновь начались аварии, и я пропадал на участках, хотя и старался не ломать распорядка дня.
В один из тоскливых вечеров, когда за окном хлестал дождь, ко мне пришла Настя. Она остановилась в дверях, бледная, растерянная; крупные капли скатывались с ее намокшего платка, пробегали по щекам.
— Александр Николаевич, у меня Мишка в больнице... Я уже третий раз к вам прихожу,
Я испугался:
— Что с ним случилось?
— Ходил на рыбалку... Не хотела ведь отпускать в такое мокропогодье... Сорвался с бревна в реку...
— Когда?
— Да третьего дня...
— Что же ты молчала?
— Да сначала ничего было. А сегодня совсем плохо. Температура высокая... Он и меня не узнал...