Тропинка из светящихся шаров, пропадающая из вида через десяток метров, должна была привести меня к двери дома. Я подхватила один из чемоданов, плотнее прижав дорожную сумку, и борясь с порывами, потащилась к цели. Ноги увязали в глубоком снежном насте, тонкая корочка льда, припорошенная снегом, хрупко ломалось под весом саквояжа, утягивая меня с собой. Я взвалила его на спину, подгибаясь в ногах и с трудом ими перебирая, добралась до финишной черты. Толстая стальная дверь отъехала вбок едва я ступила на порог, а затем так же бесшумно закрылась, отрезая меня от вечной мерзлоты.
В полумраке коридора я надеялась рассмотреть хозяина негостеприимного дома или его слуг, но эхо, бежавшее вперед, убедило меня в пустоте раскинувшегося предо мной туннеля. Я прислонила вещи к стене и собралась назад, за остальными сумками, но как бы я не трясла дурацкую железяку, дверь не открывалась. Ни замка, ни щеколды — стальной монолитный лист, плотно прижатый ко входу и всё.
— Эй, — ухнула в пустоту, — там кто-нибудь есть? — спросила я вновь, подхватывая чемодан. — Там остались все мои вещи…
— Вам ничего не понадобится, мирна[3], - услышала я голос в голове. — Всё, что нужно уже у вас есть.
От странного ощущения в голове, словно в запертой банке бьются о стекло сотня — другая взбешенных, потревоженных медведем-лакомкой, пчел, мне стало не по себе. Я не впервые ощущала версус воздействие, но такого сильного резонанса не было никогда. Сестра мягко и плавно вторгалась в мои мысли, подобно летнему ветерку, ласкающему дикое поле разнотравья, это же воспринималось мною как таран, разбивающий силой стенобитных орудий любые преграды на своём пути.
От воздействия Бекки я давным-давно научилась ставить блоки, а сейчас — с трудом поняла, что оно было, пока чуждая сила не покинула мой разум, отбросив скомканное сопротивление сломанного замкá. Коридор казался мне бесконечным, мигающие лампы гипнотизировали, вводя в транс и я прибавила шагу, чтобы наверняка дойти до дома…хотя бы в этом веке. Пот лился со лба, застилая глаза, стекал струйками по спине и груди, и чем ближе я приближалась ко входу, тем жарче становилось…
Тяжёлый чемодан и переброшенная через плечо объемная сумка давили и тянули, я устала, проголодалась и была зла. Дорога заняла весь день и половину ночи, а значит я не сплю вторые сутки — перед приездом трейнеров шалили нервишки и мне не спалось (впрочем, как и сестре, но результат то разный). Еще одна тяжелая дверь плавно отъехала в сторону, приглашая войти. Я натужно крякнула, подтягивая ношу и прислушалась к мыслям — пока мои.
В круглом холле, который роскошью мог сравниться с летней резиденцией Правящего дома, было пусто. Мозаичный пол всех оттенков бежевого и белого был органичным продолжением светлых, теплых стен, причудливо выкованные светильники, дверные ручки и петли были из купрума — материала усиливающего работу мозга, не удивлюсь, если потолочные перекрытия и межкомнатные перегородки были пронизаны им же.
Предо мной были три двери, и я дернула на себя ту, что была левее.
Небольшая, очень скромно обставленная комната без окон, но с дверью, судя по всему, ведущая в душевую, с единственной кроватью, скорее напоминающей нары, компактным столом и высоким, до самого потолка шкафом была не пуста. На стуле без спинки во истину с императорским величием восседал Нормус Кхаан. Даже если бы правая культя выше локтя, всё, что осталась от его руки, не бросилась первой мне в глаза, надменный взгляд и сквозящее беспокойным холодком презрение помогли мне точно определить кто предо мной.
Я низко поклонилась, как и положено, когда приветствуешь старшего. Старик прищурился, тщательно изучая его глубину, а затем сделал неопределенное движение здоровой руки, позволяя мне разогнуться.
— Это твоя комната, Эва, — сердце пропустило стук, так звала меня только кормилица, что заменила мне умершую родами мать. Её дитя не прожило и суток, и она стала моим спасением, а я — её. Вернувшись из лицея на каникулы, несколько лет назад я узнала, что отец рассчитал её, не нуждаясь в услугах няньки для подросших дочерей.
После долгих и тщательных поисков найти её мне не так и не удалось и самое малое, что я смогла сделать, это положить на счет Терезы все скопленные на таэрна[4] деньги, а через несколько дней вся сумма отчего-то вернулась обратно. Я донимала отца неделю, требуя и канюча, угрожая и шантажируя, пока в очередной раз моего занудства сестра не призналась, что сразу после того, как кормилица покинула наш дом — она умерла. Я не разговаривала с отцом больше года, а простить так и не смогла до сих пор.