Дэнни взял меня за руку, одновременно втягивая щеки и пытаясь стереть с лица усмешку. Из угла подала голос Мей, и к ней направился Элиот.
— Калли, Флоссманн сказал, что, по словам Ал вина, только ты относилась к нему по-хорошему. Он хочет написать тебе и поблагодарить. Ну и наверно, ему одиноко.
— «Ну и кто ты после этого?» — «Сйротинуш-ка-а!» Ах-ах. Дэнни, у меня и без того хлопот полон рот. Элиот, отдай ребенка.
Из-за Дэновой спины Элиот беззвучно изобразил губами: «Вебер Грегстон», — а затем принялся вальсировать с Мей на руках.
— Знаете, где я был, когда он расправился с матушкой? В прачечной, отбеливал белье. А когда поднялся наверх, все уже кончилось. Вот так всегда!
— Дэнни, почему Флоссманн позвонил тебе, если писать хотят мне?
— Он боялся, что ты будешь волноваться. Хотел узнать, как у тебя с нервами.
— С нервами? У меня? Да ты чего, какие нервы! Привет, Маленький Мясник! Хочешь поиграть с моей дочкой?
Каллен, ты вовсе не обязана соглашаться.
— Как же, как же — именно что обязана. Этому я от тебя выучилась.
— Помнишь эту песню, которую недавно слышали? «Тьма не отступит, коль ее как следует не пнуть»?[45]
— Дэнни, если я что-нибудь пну, то расшибу ногу, и только.
Первое письмо пришло в понедельник вместе с очередной открыткой от Вебера. Сначала я прочла открытку, чтобы набраться положительных эмоций, прежде чем кидаться в омут, где свил себе гнездо Маленький Мясник. Ну и приятелей по переписке я себе нахожу!
Каллен.
Я повстречал графиню фон Так-то, которая не против финансировать мой следующий фильм. Не понимаю, чего все так восхищаются, обнаружив, что кто-нибудь из предков был герцогом или графом. Это значит только, что давным-давно кто-то учинил нечто чудовищное, а какой-нибудь царственный придурок или сифилитик его за это наградил.
А еще сегодня мне попалась на глаза одна цитата, и я сразу подумал о тебе:
«Я буду ждать: теперь я знаю, что вы меня понимаете, — ответил он. — Какое счастье иметь человека, который может понять! Мне кажется, это не простая случайность, что вы оказались там». И шепотом, словно слова, какие мы должны были сказать друг другу, великая тайна для всего мира, он прибавил: «Это очень странно».
Это из конрадовского «Тайного сообщника»[46]. Я уже дважды повторял свой здешний адрес. Ты напишешь хоть когда-нибудь?
Я почесала голову и какое-то время колебалась — а не послать ли ему открытку с единственным словом «нет»?
Потом накрыла письмо Вильямса ладонью и несколько раз провела по столу, туда-сюда. Адрес был напечатан на машинке, что придавало всему особо бездушный, нечеловеческий оттенок. Как мог Маленький Мясник спокойно сесть к машинке и выстукивать букву за буквой? Четкость букв и фраз, ровные интервалы являли полную противоположность тому, что он сделал с бедной своей мамой и сестрой.
С другой стороны, осознала я, у меня нет Ни малейшего желания видеть его настоящий почерк. Это было бы еще откровеннее и тяжелее, возможно, даже неприлично.
Здравствуйте, миссис Джеймс!
Огромное спасибо, что позволили мне писать вам. Впрочем, я слышал, что встречаются коллекционеры автографов, готовые заплатить кучу денег за письма от таких, как я. Так что можете продать им это письмо, когда пару раз прочтете. Купите на эти деньги игрушку для вашей дочери Мей. Только не забудьте сказать ей, что это и от меня тоже, от ее друга Алвина Вильямса. Ха-ха!
Я все думаю о том дне, когда мы встретились на улице перед домом. Помните? Было то облачно, то солнечно, то так, то эдак. Миссис Джеймс, вы тогда замечательно выглядели! Вы даже не представляете, как это было здорово — стоять и разговаривать с вами. Все на нас смотрели. Мистеру Джеймсу очень повезло с женой. Вы одна из самых красивых женщин, каких я только видел, но больше всего мне нравится, что вы не зазнаетесь. Вы приветливы и дружелюбны. У вас всегда находилось время поговорить со мной, когда бы мы ни встречались. Я всегда надеялся, что столкнусь с вами на лестнице. Вы этого наверняка не знали, правда? Мне пора идти. Я скоро еще напишу.
Искренне ваш, Алвин Вильямс
— Как думаешь, Дэнни, цепи нужны?
— Каллен, дорогуша, мы же едем на Лонг-Айленд, а не в Сибирь.
— Знаю, но я волнуюсь.
— Да, я заметил…
— Каллен, садись, пожалуйста, — подал голос Элиот, расположившийся на заднем сиденье с Мей на коленях. — Твой супруг обо всем позаботится. Если ты дашь ему такую возможность.
45
С. 152. Помнишь эту песню?.. «Тьма не отступит, коль ее как следует не пнуть»? — «You've got to kick at the darkness till it bleeds daylight» — из песни канадского автора-исполнителя Брюса Кокберна «Lovers in a Dangerous Time», открывающей его альбом «Stealing Fire» (1984).
46
С. 153. Это из конрадовского «Тайного сообщника». — Цит. но: Джозеф Конрад. Избранное: В 2 т. М.: ГИХЛ, 1959. Т. 2. С. 494. Пер. А. В. Кривцовой.