Но я сдержалась и лишь перевернула на сковородке картофельные оладьи.
Обед прошел в молчании, а потом Дэн забил последний гвоздь в крышку гроба — настоял на том, что помоет всю посуду.
Элиот и я сели в гостиной и растерянно уставились друг на друга.
— Может, по телевизору Вебера Грегстона что-нибудь показывают?
Из кухни раздался оглушительный грохот, и Дэнни во всю мочь завопил:
— Мей, нельзя!
Он уронил на пол латку из жаропрочного стекла — и тут же со скоростью, на какую способен только ребенок, который чем-то заинтересовался, Мей схватила зубастый осколок, залетевший к ней на стульчик.
Когда я появилась в дверях, осколок уже глубоко впился в мякоть ее глупой пухлой ладошки, и все было в крови… Мей с интересом разглядывала кровавый ручей, такого она еще не видела.
Дэнни заметил, как я метнулась к ней, и предостерегающе вскинул ладонь:
— Калли, не пугай ее! Давай как можно медленней. Если она испугается, будет гораздо хуже!
Само благоразумие. Пока я осторожно, как на ходулях, ступала через кухню, лицо мое успело перекоситься раз шесть, и все по-разному.
Молодец, малышка! Дай маме посмотреть.
Я чувствовала, как подкатывает истерика, словно тошнота.
Порез был очень глубокий. Бездонная кровящая дыра.
— Дэнни, что будем делать?
— О господи!
Тут-то все и началось. Заполошный вопль появившегося в дверях Элиота напугал Мей до полусмерти, и взрыв не замедлил последовать. Мей подняла истошный визг.
— Элиот, кончай причитать и звони на коммутатор. Скажи дежурной, что случилось, и спроси, где ближайшая станция «скорой помощи» или доктор. Кто ближе.
Элиот замер в дверях, зажав ладонями рот.
— Ради бога, Элиот, шевелись! Каллен, давай ее сюда. Попробую достать и промыть.
Краем глаза я заметила, что Элиота как ветром сдуло. Я извлекла разукрашенную кровью Мей из ее стульчика.
Дэнни перехватил девочку, поднял над раковиной на уровень глаз, широко улыбнулся и задвигал бровями:
— Вот это всем ручкам ручка! А кровищи-то сколько, кровищи! Давай немного помоемся, а?
Улыбка Дэнни ее немного успокоила, но визг поднялся с новой силой, когда Дэнни сунул ручку Мей под струю холодной воды.
— Калли, иди найди чистый платок; да что угодно, хоть тряпку. Главное, чтобы чистую. Я попробую забинтовать.
Элиот ворвался на кухню и сообщил, что ближайший доктор в миле от нас.
— Позвони ему. Узнай, дома ли он.
— Нет, Дэнни, поехали сразу. Мы потеряем…
— Нет! Если его там нет, придется возвращаться. Позвони!
Доктора дома не было, но его автоответчик назвал другое имя. Этот доктор дома был и сказал, чтобы мы немедленно приезжали.
Дэнни перевязал Мей ладонь и на запястье укрепил повязку резинкой, которую я вытащила из волос.
Когда мы сели в машину, Мей разошлась не на шутку. Шок прошел, ей стало больно и ни капельки не нравилось, что мы зачем-то перебрались из теплого дома в холодную машину.
Дэнни велел мне сесть за руль, потому что я знаю дорогу. Опустившись рядом и пристроив Мей на коленях, он стал укачивать ее и напевать на ушко песенки.
Элиот поинтересовался с заднего сиденья, не помочь ли чем.
— Помочь. Пой. Давайте все споем песню. Мей любит, когда мы поем, правда, малышка?
Я покосилась на Дэнни и поняла, что люблю в нем все: будничный запас сил и здравого смысла, а также стратегический резерв для моментов наподобие нынешнего, когда все решают хладнокровие и ясность мышления.
Элиот начал петь. К сожалению. И не прекращал до тех пор, пока мы не выбрались из машины перед домом доктора.
Потом, когда доктор заявил, что мы слишком туго наложили повязку, я была готова послать его… Повязку накладывал мой муж, а Дэнни все на свете делает правильно.
— Познакомься, мам, это Ночное Ухо. Он покажет нам местные достопримечательности.
Мы стояли у ворот нового города, очень похожего на Кемпински: те же башенки, колокольни, многочисленные черные птицы, вьющиеся над высокими каменными стенами. Это был Офир Цик, Город Мертвых. Я ничего о нем не знала — кроме того, что мне решительно не нравилось его название.
Когда — несколько дней назад — мы покинули Кемпински, Пепси уселся на шею мистеру Трейси, и они выдвинулись вперед, держа дистанцию. Наверно, им требовалось обсудить что-то крайне важное, но мне от этого было не легче. Пепси еще очень маленький, и мне казалось, что даже на таинственном острове Рондуа, где кролики достают иллюзионистов из цилиндров, такому крохе рановато взваливать на себя обязанности взрослого мужчины, тем более монарха.