«Я не нравлюсь этому человеку, поэтому он мне тоже не нравится».
К тому же мама похвалила этого человека за то, как тот разговаривает с помощью рук. Улыбнулась ему. Она должна радоваться только тому, как разговаривает Баако.
А не этот человек.
Мама твердо указывает на дверь в глубине помещения:
– Баако, уходи к себе в комнату!
Он ворчит, выражая голосом боль и обиду.
Но мама снова указывает двумя пальцами на дверь в спальню.
«Уходи!»
Шумно вздохнув, Баако повинуется. Он направляется к двери, передвигаясь на всех четырех конечностях и сгорая от обиды. Прежде чем удалиться к себе, он оборачивается и бросает на чужака испепеляющий взгляд.
«Это ты уходи!»
– Он устал, – объяснила Мария, гадая, не слишком ли строго обошлась со своим подопечным. Однако иногда приходится проявлять твердость.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся Монк, – Ковальски и на людей нередко производит такое же впечатление. Требуется время, чтобы к нему привыкнуть.
Его напарник нахмурился, но возражать не стал.
Смутившись, Крэндолл попыталась успокоить великана:
– Ночью Баако плохо спал. Ему снились кошмары, связанные с Леной.
– Вот как? – насторожилась Эми.
Услышав у нее в голосе профессиональный интерес, Мария поспешила его развеять:
– Это было просто случайное совпадение.
Она отвела взгляд, не желая рассказывать про то, как сама проснулась от такой же тревоги за сестру.
– Кстати, раз уж речь зашла о Лене, – вмешался Монк, – чем занималась ваша сестра в Европе?
Мария с радостью перевела разговор на другую тему:
– Нас пригласили принять участие в совместных работах, проводимых в Институте эволюционной антропологии Макса Планка в Лейпциге. В вопросах изучения гоминидов этот институт занимает ведущее место. Мы получили возможность участвовать в программе, целью которой является построение более точной модели генетических разновидностей неандертальцев как биологического вида, а также в разработке новых методов извлечения ДНК из ископаемых останков.
– А почему в Германию отправилась Лена, а не вы? – спросил Коккалис.
– Мы обе занимаемся генетикой, но мои исследования ориентированы на понимание ДНК на макроуровне. Можно сказать, что меня интересует конечный результат. В то время как Лена сосредоточена на микроуровне, ее исследования посвящены редактированию и расщеплению генов. Поэтому мы решили, что для нее работы в Лейпциге важнее.
Захлестнутая чувством вины, Мария обхватила себя за плечи. Теперь она сожалела о своем решении. Она здесь, в Штатах, в полной безопасности, в то время как ее сестре там, далеко, приходится иметь дело неизвестно с чем…
– Мы с Леной рассудили, что от такого предложения нельзя отказываться, – продолжала Мария. – Я могу пересчитать по пальцам одной руки все останки неандертальцев, из которых можно извлечь приличные цепочки ДНК. Хорошие источники встречаются крайне редко. Мы с сестрой рассчитывали, что, получив в свое распоряжение качественные образцы и более точные технологии анализа и ознакомившись с многообразием генов различных неандертальских племен, сможем определить, чем неандертальцы как вид отличались от нас и как смешение наших видов способствовало «большому скачку вперед». Ставки были очень высоки.
У нее перед глазами возникло лицо Лены.
Но и потерять также можно очень многое.
– Вам известно, с кем именно работала в Лейпциге ваша сестра? – спросил Монк.
– Там целая команда, – покачала головой Мария. – У меня наверху в компьютере есть все фамилии, но это специалисты из различных областей, изучающие гоминидов, внесших вклад в наш генотип.
– Так что, у нас есть гены не одних только неандертальцев? – кашлянув, спросил Ковальски.
– Совершенно верно, – кивнула Крэндолл. – Современником неандертальцев и Homo sapiens был еще один вид гоминидов, так называемый денисовский человек. Его представители также скрещивались с нами, привнося в наш генетический плавильный котел свои гены.
– Выходит, этот котел получился чертовски грязным, – проворчал Джо.
– Напротив, гены денисовского человека помогли нашему виду выжить. Например, ген EPAS1 активируется, когда содержание кислорода в атмосфере становится низким, и способствует выработке дополнительного гемоглобина. Разновидность этого гена обнаружена у тибетских народов, что позволяет им жить в высокогорных районах, в том числе в Гималаях, где кислорода крайне мало. Исследования показывают, что этот ген достался нам от денисовского человека.