Да, тут одной головой не обойтись. Возможностей моего мозга не хватит, чтобы придумать, как и куда спрятать эту махину. Ситуация, похоже, становится неразрешимой.
Тем временем Потусторонний, устроившись на сидении, глядит на меня, словно чего-то ожидая. Вновь какое-то странное чувство овладевает мной, и тут я вдруг осознаю, что Потусторонний пытается со мной общаться. Мысленно. Вот я дурья башка, думаю. Как же до меня не доперло раньше? Таблетки! Вот как он узнал о них. Залез мне в голову и понял, что я умру, если не приму их. Телепатия, значит.
– Да, – говорю, – парень, здорово тебя нашпиговали.
Он поворачивается и показывает взглядом на бетонную ограду, что окружает стоянку и базу. Я чувствую его беспокойство и тревогу – он мысленно передает мне свои эмоции.
– Что такое? – говорю.
Он начинает рычать. Я гляжу поверх натянутой над оградой проволокой, но ничего кроме верхушек деревьев, что растут за стеной в парке, не вижу.
– Эй, – говорю, – успокойся. Тихо!
Он высовывает морду из приоткрытого окна и принюхивается.
В этот момент в зеркале заднего вида я замечаю Ворона, который быстрым шагом подходит к УАЗику, а вслед за этим слышу дикий вой сирены.
Потусторонний мощным ударом лапы разбивает стекло и оказывается на улице. Я выскакиваю следом.
– Стой! – кричу.
Он огибает УАЗик, встаёт между мной и оградой, выпрямляется, так что становится на голову выше меня и, выпустив на руках когти, издает такой рык, что от одного только этого звука кровь в жилах стынет.
Ворон резко тормозит, делает шаг назад, потом приходит в себя и, выхватив из-за пояса нож, кричит мне:
– Костыль, отойди! Отойди, говорю!
Я преграждаю ему путь.
– Нет, – говорю, – не надо. Стой!
Он пытается оттолкнуть меня, но я уворачиваюсь, хватаю из-за водительского сидения винтовку и, сам того не понимая, направляю ствол ему в грудь.
– Стой, мать твою! Ни шагу больше!
Он разевает от удивления рот.
– Ты чего творишь?
– Стой, – говорю. – Стой или клянусь, я пристрелю тебя.
– Ты охренел что ли?
Он отбивает винтовку в сторону и хватает меня за грудки. Дальше происходит нечто безумное.
Пока мы с Вороном выясняем отношения, за стеной раздается треск – словно через парк несётся бульдозер, а после в ограду с оглушительным грохотом врезается что-то огромное, и врезается так сильно, что слышно как проволока на стене начинает вибрировать.
Ворон ослабляет хватки и выпускает меня.
– Мать моя женщина, – говорит он, – что это?
Я разворачиваюсь и вижу, как несколько деревьев с хрустом падают на землю. Не теряя ни секунды, запрыгиваю на крыло УАЗика, взбираюсь на крышу и замираю в ужасе. Руки инстинктивно сжимают винтовку.
Один...два...три...
– Господи, – выдыхаю я. – Только этого ещё не хватало.
Глава 3. На волосок от смерти
Потусторонние несутся к стене как угорелые. Продолжаю считать. Десять. Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять... Кошки, вислоухи, урлоки, песчаники... Где-то после тридцати сбиваюсь со счета.
– Эй! – орет Ворон снизу. – Что там?
– Ружье, – кричу я, – ружьё в кузове! Живо!
Объяснять не приходится – Ворон с полпинка понимает, что за стеной происходит нечто паршивое. Он обегает УАЗик, распахивает задние дверцы и запрыгивает внутрь. Я продолжаю наблюдать за Потусторонними через прицел винтовки.
Восемь здоровенных урлоков таранят стену. Потусторонние знают, что ограда под напряжением, и особо не лезут – боятся схлопотать пять сотен вольт себе под хвост. Они ждут, когда урлоки пробьют для них проход, а потом, когда им ничего не будет мешать, просто ворвутся внутрь и все здесь разнесут.
Навожу прицел на самого здорового из урлоков и жму на спуск. Винтовка отвечает звонким «пам», который едва можно расслышать сквозь вой сирены.
Пуля бьёт в цель. Мозг урлока вылетает из башки, как конфетти из хлопушки. Массивное тело вздрагивает, теряет равновесие и врезается мордой в землю. Перезаряжаю винтовку и, прицелившись, делаю ещё выстрел.
В этот момент из кузова высовывается Ворон.
– Где патроны? – кричит он
– Там же! – ору в ответ. – В жёлтой коробке.
– Нету!
– А, черт! Тогда в бардачке. В бардачке посмотри.
Вскидываю винтовку, прицеливаюсь и...мажу.
– Чтоб тебя!
Самец девы-кошки мечется внизу перед УАЗиком – само сосредоточение ненависти и злобы, которое некуда выплеснуть. Его беготня начинает действовать мне на нервы.