– Хм, память сохранилась, это хорошо. – Доктор убирает фонарик и улыбается. – Да, Константин, вы и впрямь везунчик – выжить после того, как в шею попал осколок снаряда. Чуток левее, ближе к сонной артерии – и все, конец. Чудо, не иначе.
– Сколько я тут, док?
– Три дня.
– Три дня?
– Да.
– А где Ворон?
– Ваш друг? Он в другой палате. Здоровяку повезло больше – отделался синяками и царапинами. А вот с вами мне пришлось изрядно повозиться. Воду хотите?
Доктор берет с тумбы графин, наливает воду в стакан и подаёт мне. Я тянусь за стаканом, но на полпути замираю – на том месте, где ещё недавно находилась моя рука, теперь красуется культя. Из-под меня будто выбивают кушетку.
Я с отупением гляжу на окровавленный кусок бинта.
– Что...что это?
Доктор ставит стакан на тумбу.
– Вам раздробило пальцы, Костя, всю кисть вместе с предплечьем. Живого место не было.
Я касаюсь пальцами повязки, но тут же отдергиваю их, словно это прикосновение может лишить меня и другой руки.
– Понимаю, – говорит док, – трудно видеть такое, но что случилось, то случилось. Не отрежь я вам руку, Костя, вы бы истекли кровью.
Во мне начинает закипать злоба.
– Какого хрена, док?! Что вы натворили?
– Спас вас.
– Спасли? Да вы меня калекой сделали, вашу мать! Уродом! Вы хоть представляете, что теперь со мной будет? Я не смогу заниматься охотой, меня попрут из охотников, и знаете почему попрут – потому что никому не нужен охотник-инвалид, чёрт подери!
– Не мелите чепуху, Костя. Это всего лишь рука.
– Рука? – я сжимаю кулак и чувствую, как к горлу подступают слезы. – Прошу, док, уйдите. Уйдите, пожалуйста!
– Ладно-ладно. Если обезболивающие перестанут действовать, вот тут есть кнопка вызова. Нажмёте ее, и сестра сделает вам укол... Всё-все, ухожу. Отдыхайте.
Доктор разворачивается и уходит. Я закрываю лицо ладонью и на секунду даю волю чувствам.
По правде говоря, док прав. Как бы я на него не злился, но он не виноват. Он хотел как лучше, хотел помочь мне, просто трудно сдержать себя, когда узнаешь, что тебе отфигачили руку, лишили дорогой тебе части тела. В такой момент ты не особо печешься по поводу того, что твои слова могут кого-то обидеть. Тебе, на минутку, отчекрыжили то, чем ты ел, пил и подтирался, так что повысить голос и бросить парочку грубых слов тебе не возбраняется.
Где-то через полчаса шок проходит, его заменяет чувство неотвратимости, невозможности исправить то, что уже произошло.
Осторожно приподнимаюсь с кушетки, чтобы не лежать бревном, но тут же возвращаюсь обратно, потому что желудок начинает протестовать.
Часы, что висят над дверью, показывают шесть вечера. Опираясь на здоровую руку, сажусь в кровати, беру с тумбы стакан и короткими глотками выпиваю воду.
Дверь палаты тихонько открывается, и внутрь просовывается голова Ворона.
– Эй, Костыль, к тебе можно?
Прячу культю под одеяло и киваю.
Ворон заходит в палату и подходит к кушетке.
– Здорова, дружище. Ну, как...а хотя не говори, и так вижу – паршиво.
Ворон садится на край постели.
– Ты меня здорова напугал там, в машине. Я-то думал, что все, кранты тебе, когда по нам бомбами фигачить начали. Но, слава богу, ты живущий гад, дружище.
– Это ещё как посмотреть.
Убираю одеяло и показываю Ворону руку, вернее то, что от нее осталось.
– Смотри, что со мной сделали.
– Мать моя женщина! – Ворон присвистывает, потом чешет заталок. – Вот блин, не знаю, что и сказать.
– Лучше молчи, а то мне речей сраного докторишки хватило.
Убираю культю обратно под одеяло и спрашиваю:
– Где Мелкий? Он цел?
– Не переживай, этой зверюге ничего не сделается. Я его даже зауважал чутка, правда он какой-то уж больно странный. Когда мы тебя из машины достали, он никому не давал к тебе подойти, понимаешь? Защищал, будто детёныша. Что это за Потусторонний такой, который защищает охотника? Где ты его откопал вообще?
– Долгая история.
– А я вроде как не спешу. Можно и послушать.
– Ладно, слушай...
Рассказываю Ворону в общих чертах о том, как несколько дней назад я подстрелил на охоте деву-кошку. Та оказалась беременна, и мне пришлось вспороть ей живот, чтобы достать детёныша. Потом я привез его домой, там детёныш всего за одну ночь вырос до размеров здоровенной псины, успел спасти меня, потом мы вместе с ним поехал на базу, а потом сраное нападение Потусторонних лишило меня руки.
– На этом все, – подытоживаю. – Конец истории
Ворон теребит подбородок.
– И все равно я не понимаю, как можно было за такое короткое время приручить столь смертоносное чудище?