– Родители Кадзуми? Да ты что? – спросил Сабуро удивленно.
– Председатель говорила, что их звали тогда Рикардо и Мария. Да только я вчера показывал фотографию, где они снялись всей семьей, одному старику, который знал их во время войны, так вот он утверждает, что на фотографии вовсе не Рикардо с Марией. Вот я и подумал, нужно показать эту фотографию председателю – она сразу скажет, те ли это Рикардо и Мария, с которыми она встречалась в Париже.
– Тогда возвращайся скорее, чего ты ждешь? – Ответ пришел, казалось, слишком быстро.
Рюмон помолчал немного.
– Не сегодня завтра мне, по-моему, удастся наконец выяснить судьбу Гильермо. Тогда, может быть, откроется и тайна кулона.
Сабуро некоторое время подумал, затем, запинаясь, проговорил:
– Знаешь, я бы на твоем месте не стал копаться в прошлом. Особенно в прошлом людей, которых давно уже нет в живых.
– Но ты пойми, отец, они ведь не чужие мне люди, все-таки родные дед и бабка.
– Это я понимаю, но все равно бросил бы это дело. Что-то мне кажется, что до добра оно не доведет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Даже не знаю, просто ощущение такое… Так или иначе, возвращайся как можно скорее, ради председателя. Ты для нее всегда был как сын, ты же понимаешь…
– Ладно, постараюсь. Я еще позвоню, когда тут все прояснится.
Когда он положил трубку, из ванной вышла Тикако. На ней было платье с цветочным узором.
– С кем ты говорил?
– С отцом. Он дежурит в больнице, куда положили председателя.
– Как она себя чувствует? – спросила Тикако, вытирая полотенцем мокрые волосы. – Уже пришла в сознание?
– Вроде бы пока нет. Хорошо бы завтра вернуться, если сегодня удастся разобраться с делами.
– Я узнаю расписание и закажу билеты, – проговорила Тикако, посерьезнев. – Найдется Гильермо или нет, лучше вернуться… чтобы потом не корить себя всю оставшуюся жизнь.
Они перекусили в кафе на первом этаже бутербродами с чаем.
За столиками вокруг них сидели пожилые степенные англичане, наверняка сплошные сэры и леди, и наслаждались чаепитием, неторопливо беседуя друг с другом.
На лестничной площадке стоял старый письменный стол, за которым, как утверждалось, когда-то работал Редьярд Киплинг. По словам Тикако, Киплинг последний год своей жизни провел в этом отеле и здесь же умер. Также Тикако утверждала, что в этом отеле любила останавливаться Агата Кристи.
Вернувшись в номер, Рюмон удостоверился, что три часа уже наступило, и набрал телефон «Дональд Грин энд Компани».
Дональд Грин сразу подошел к телефону.
– Говорит Рюмон, из информационного агентства Това Цусин. Простите еще раз, что вчера я позвонил вам так поздно. Вы уже поговорили обо мне с Леонорой?
– Как я вам уже говорил, – твердо произнес тот, – моя мать сейчас плохо себя чувствует. Она сказала мне, что будет лучше, если перед встречей с ней мы с вами обсудим ваше дело вдвоем.
– Но она помнит что-нибудь о Гильермо?
Дональд на секунду помедлил с ответом.
– Да… Немного она, кажется, помнит. Но никаких подробностей я не знаю.
Рюмон вздохнул:
– Понимаю. Тогда как же мы поступим? Вы разрешите приехать мне к вам в магазин? Если я не ошибаюсь, это – дом восемьдесят восьмой по улице Чаринг-Кросс?
– Совершенно верно. Где вы сейчас?
– В отеле «Браунз». Я прилетел из Мадрида сегодня после обеда.
Дональд рассмеялся:
– Вы, я вижу, уже в полной готовности. Хорошо, буду ждать вас в пять.
Улица Чаринг-Кросс.
Подобно кварталу Канда-Дзимбо, эта улица – тоже широко известный центр торговли старыми книгами. Лет пять назад, когда Рюмон, сопровождая одного своего сотрудника, приехал в Лондон, он прошел ее из конца в конец и успел составить о ней общее представление.
По слухам, в последнее время цены на землю в этом районе поднялись, и многие букинисты перенесли свои лавки в пригороды Лондона. Наверное, поэтому сейчас ему показалось, что число магазинов заметно поубавилось.
На здании театра «Палас», стоящего на углу Кембридж-Сёркус, где пересекаются улицы Чаринг-Кросс и Шефтсбери, висела афиша мюзикла «Отверженные», который уже давно шел с огромным успехом.
– Говорят, постановка такая успешная, что владельцы других театров приходят посмотреть мюзикл и горько вздыхают, – проговорила Тикако, глядя, на афишу.
– И наверняка шепчут: «Эх, я неудачник».
Не дожидаясь, пока она отреагирует на его глупую шутку, Рюмон пошел вперед по Чаринг-Кросс, направляясь на север.
Вскоре на стене старого здания справа показалась вывеска: «Дональд Грин энд Компани».
Дверь, оконные рамы, надписи на окнах – все было ярко-зеленого цвета. И только название магазина было не совсем «зеленое» – не «Green», a «Greene».
Рюмон встал перед дверью, волнуясь.
Нажав на ручку, он вошел внутрь. Тикако последовала за ним. Ноздри защекотал особый запах букинистического магазина – пыли и плесени, старой кожи и масла. Покупатели, находившиеся внутри, совершенно поглощены книгами.
– Словно в монастырской библиотеке… – прошептала Тикако.
Чтобы дать волнению улечься, Рюмон бегло оглядел магазин. Он был вовсе не большим.
В стеклянном шкафу на подставке стояли раскрытые рукописи с житиями святых.
Под ними – первое издание «Кентерберийских рассказов» Чосера[Издание 1470 г.] и старая карта Азии Ортелиуса.[Возможно, имеются в виду карты Великой и Малой Тартарии 1570 г.] Кроме того, там был английский словарь Сэмюэля Джонсона. Это было первое, 1755 года, двухтомное издание, и на ценнике значилось: «6000 фунтов стерлингов».
Встав на скамеечку около соседнего шкафа, старик в зеленом свитере расставлял книги. Лицо у него было внушительное, низко свисавший нос почти доставал кончиком до выпяченной нижней губы. Ростом он, казалось, был за два метра.
– Извините, это вы – мистер Рюмон? – раздался голос за спиной, и, обернувшись, Рюмон встретился глазами с девушкой в зеленом комбинезоне. По всей видимости, она работала здесь, на груди у нее висела табличка, гласящая «Джил».
– Да, это я.
Джил широко улыбнулась:
– Проходите в наш офис. Мистер Грин вас ждет.
– О, благодарю вас. Простите, я про все забыл, заглядевшись на книги.
Обойдя скамеечку, на которой стоял старик, Рюмон последовал за Джил.
В глубине магазина оказалась небольшая застекленная контора. За столом у двери сидела рыжеволосая женщина с пробивавшейся сединой, в очках на цепочке и прилежно стучала на пишущей машинке.
За письменным столом у стены сидел человек с каштановыми волосами, который, завидев Рюмона, легко поднялся ему навстречу.
Пружинистой походкой он направился в угол комнаты, отведенный, по-видимому, для приема посетителей. Это был высокого роста мужчина, лет тридцати пяти. На нем был темно-синий костюм, в котором он больше походил на успешного предпринимателя, чем на управляющего букинистическим магазином.