— Кем? Они же ни к чему другому просто не приспособлены — тем более попали в ту клоаку детьми, и по их словам, всё обучение за эти годы заключалось только в одном. Языки. Тут все четверо почти что полиглоты — знают на отличном уровне минимум четыре самых распространённых, и на трёх-семи могут уверенно общаться. Общие знания? На уровне восьмого класса средней школы — чтобы в беседе до того как не выглядели полными дурами. Основы этикета, в понятии Таиландских кругов общения их уровня. Ну приготовить кофе, коктейль, или бутерброд — ничего более ни одна из четверых не умеет. Ах, да! Хоть они и принадлежали самым разным группировкам по предоставлению подобных услуг, всех обучали методам и способам — как отбиться, если вдруг попадет в неприятности, а рядом не будет охраны, что предоставляет «семья» работодателей. Так какая из них была бы польза на острове с таким… нехорошим… плохой славой? Правильно. Никакой.
— А какой у них? Всех их — кого освободили? Возраст? Хоть примерно? И как вы со всеми ими общались? На каком языке?
— Разговаривал в основном я один. И Котовцы, и тем более Борисовы, увидев этих, дефилирующих в голом виде красоток, с хозяйствами, явно лишними для женского пола. После их освобождения из пещеры, где все те содержались, просто отказались с ними общаться, и решать их судьбу. А на каком? На русском, естественно. Там, как оказалось в разговоре, это очень распространенный язык среди посетителей мест спец-услуг. Возраст? У таек из хозобслуги он одинаков — чуть старше восемнадцати. Обоим парням немного больше — двадцать два и двадцать три. «Герла́м» — от девятнадцати итальянке, по двадцать француженкам, и чуть больше, всего на полгода, двадцать с половиной, украинке.
— Ну всё, завязываем с этими… неприятными обсуждениями, — не выдержал уже Стас, — всё с этими… будем решать уже в обычно, в рабочем порядке. Что там происходило дальше?
— Дальше? Вначале перевязали всех наших раненых. Потом переправили самых серьёзных на их суда. И занялись сбором трофеев. Местные раздели гусей до гола, и с неподдельной радостью на своих лицах сбрасывали всё то, что от них оставалось, с высокого берега акулам на прикорм. Нашей задачей было собрать всё оружие и боеприпасы — чем мы и занялись. Был найден склад, в котором, по словам допрашиваемых, они и нашли основную массу своего вооружения. И там нам досталась ещё одна, очень интересная находка. Увидев которую, все полностью поняли — если бы она, и все то, что было в ней внутри, было снаряжённым, ни один из нас не выжил.
Что же именно? Гусеничная танкетка, или про неё можно сказать просто — тягач, у которой на прицепе была транспортная четырёхколёсная тележка, с надетыми на них резиново-металлическими гусеницами. И с шикарным грузом на площадке. А за ней шла ещё одна, практически такого же типа, только со смонтированной внутри малокалиберной артустановкой. На площадке мы нашли, упакованными во всякую разную ткань, три крупняка. Что это были за пулеметы, никто из нас не признал — все сказали практически только одно:
— Это не современные, а старые. Как бы не времен ещё той, прошлой войны.
Ни к ним, ни к той пушечке, не было ни единого патрона или снаряда. Так что нам здорово повезло, что они отсутствовали во время боя. Их мы уже поделили, правда не спросясь у руководства, но решили чуть проявить свою волю. Два, примерно одного калибра, взяли себе экипажи и Шатуна, и Флагмана — заявив, что сделают их палубными, так называемой длинной рукой, решив не рисковать в ухудшающейся обстановке в регионе. А тот, что погабаритнее да тяжеле́е — достался нам. Капитан Керчи сразу его забрал, и сказал, что в условиях Базы ему гарантировано его установят на баке, а на ют перенесут Максов. Что делать с той пушечкой — мы сами решить не смогли, и оставили это дело на ваш суд, зная, что я приду уже к началу совещания. Тем более, мы её с тягачом и тележкой всё равно вывезти не смогли, и бросили там, забрав только затвор и прицельные приспособы.
Из личного оружия наёмников было найдено всё. Ну или, практически всё. Две снайперки, ну что это именно они — и так было понятно, ведь их и нашли на позициях латышек. Две М-16, одна из них с подствольником, и их более короткие версии — М-4, амерские десятизарядные Гаранты, их было всего три. Один современный чешский пепешник Ингрем, и ещё пять другого типа, чуть смахивающие на фрицевские шмайсеры, но не они. И дюжина разных и пистолетов, и револьверов. А, да! Ещё три пулемета. Все разные. У шведа был финский Лахти — я такой совсем недавно видел в музее оружия, и запомнил. На позициях стояли — у одного Льюи с, а у второго Браунинг винтовочного калибра. Вот этих опознали уже многие.