Но пыльные дороги вышли за пределы Блайт, к другому обширному распространению блестящих ярко-зеленых полей, как в Индио, еще одном приветственном оазисе, и именно там он возглавлял среди сельскохозяйственных культур, миль дынь, летних овощей, и люцерны, огромные поля, которые, насколько они простирались, были затмеваны бесконечной пустыней, которая распространялась дальше, пересохшая и неумолимая. Он помнил слишком хорошо, когда он бежал с Джейком, кислым соленым запахом по сухим моющим средствам, где процветали деревья тамарисков, вспомнил запах пчел в маленьком городке, когда вы проходили бар, высокие тротуары над одной мощеными улицами, перекрестные улицы с порошковой пылью настолько прекрасны, что они всплыли бы поверх ваших ботинок. Вспоминали грязные лица маленьких мексиканских детей и женщин с больными глазами с этой глубокой, ленивой мексиканской красавицей. Мексиканцы, чернокожие, белые,
Но мигранты продолжали приходить, контрабандисты с перегруженными пружинами на своих кадиллаках, катящихся с границы ночью, с сундуками, полными нелегалов, которые заплатили им двести долларов за голову, невинных, которые взорвали свои сбережения, пытаясь получить кусок американского доллара , мигранты, которые в конечном итоге могли бы относиться как к дерьму с неправильным хозяином фермы, повезло, если они получили достаточно, чтобы поесть за их придирчивый труд. И некоторым из них не повезло. Те, кто задохнулся в закрытых сундуках Кадиллака, были лишены того, что у них было, и выбросили в пустыню, чтобы койоты закончили.
Кажется, не двадцать лет с тех пор, как он и Джейк поехали в Калифорнию по сухим горам, чтобы встать после этой работы в Тусоне, Джейк почти умер от потери крови. А через неделю после Блайт, когда Ли был один, федеры схватили его и арестовали. К тому времени Джейк был заперт, Люцита заботилась о нем. И с Ли, арестованным и в тюрьме, Люцита была всем Джейком.
Размышляя обо всем, что было с тех пор, о тех ошибках, которые он совершил, думая, как он обещал себе не оказаться в ловушке каких-либо отвращений, теперь Ли проклинал себя за то, что не вышел из поезда в Сан-Бернардино. Это может означать и неприятности. Какого черта он думал? Ему лучше придумать хороший повод для его офицера по условно-досрочному освобождению, он мог бы взорвать его освобождение прямо там.
Когда поезд остановился на Блайт, Ли вышел в вестибюль. Взглянув на обочину автомобилей, он увидел город впереди, сухую бородавку на лице неприступной равнины. Отступив на свое место, он проверил карман в джинсах, перебирая плотно сложенные счета. В отличие от семисот больше в его ботинке, это были чистые деньги, деньги, которые он заработал в тюрьмах. Но все вместе, достаточно, если допрос был сочленен с ним - чтобы он удалился на достаточном расстоянии, торопился. Когда поезд остановился, тяжелое черное облако грохотало к окнам, превращавшим легковой автомобиль почти темным, как ночь. Что это было? Не тень сатаны, это было другое. И не выдувая листьев, в Блайт было не так много деревьев; и черное облако издало щелчок, попав в стекло, так громко он подумал, что на мгновение дуют камешки - но это были облака чего-то маленького извивающегося, когда они бьют по стеклу, а некоторые из них цепляются и ползают, ползают по стеклу. , ,
Сверчки. Рой сверчков, тысячи летающих тел бьют по стеклу. И в разгаре роя, когда он мог видеть дворик поезда, он тоже был черным с ними, днем ??они превратились в темноту, как ночь. Загорелись огни станции, сверчки сверкали в их сиянии, кипели, и там, где они пробрались к окну Ли, они оставили тропы из серебряной слизи. Взглянув вниз, где огни загорелись, он увидел, как они падают и умирают там, блестящие ярче, чем гладкий металл.
Ну, черт возьми, он знал, что у Блайт были эти рои время от времени, на протяжении многих лет, как кузнечики в Южной Дакоте. Но должен ли он прибыть прямо посреди этого беспорядка? Он поднялся, когда машина успокоилась; и, когда остальные пассажиры встали, собрав свои вещи, он почувствовал на руке метель. Иногда он не мог понять, почему маленькая кошка осталась с ним. Призрачный кот должен иметь всю вселенную в своем распоряжении, должен иметь все время, чтобы путешествовать и выбирать, и что он здесь делает? Если бы они так привязались, что желтый Том просто хотел быть с ним, хотел остаться там, где был Ли, или была какая-то другая причина, еще одна загадка, чтобы разворачиваться? Двигаясь из поезда, спускаясь на платформу, его сапоги хрустели мертвыми и извивающимися сверчками, шаги и тротуар были живы с ними,