Именно тогда Морган первым честным взглядом посмотрел на Фалона, увидел Брэда за то, что он был, и увидел, что он отражается там. Но даже тогда, даже в старшей школе, он не прекратил работать с Фалоном.
Теперь он наблюдал, как Кэролайн разрезала свой домашний пирог, голубика сочилась соком. Она привезла контейнер с взбитыми сливками, который она свободно намазала на пирог, когда он заправил свои кофейные кружки. Кэролайн провела много бессонных ночей, когда он и Бекки были детьми. Бекки не переставала видеть Моргана, и он не переставал общаться с Фалоном. Кэролайн сказала ему, задолго до того, как он признался в этом себе, что Брэд Фалон был эмоциональным калекой, что у Фалона не было совести. Тогда Морган ей не поверил, но, конечно, она была права. Независимо от того, что было внутри нормального человека, который заставлял их заботиться о других, что бы это ни было, что заставило их отделиться от неправильного, в Брэде Фалоне не хватало. Что бы ни заставляло Моргана любить Бекки и Сэмми так, что он мгновенно умрет за них, не имел никакого значения для Фалона,
Кэролайн закончила свой пирог и посмотрела на Моргана, и он точно знал, о чем она думает. Она не верила, что вернется с Фалоном, но она боится, что может. Она подумала: «Не начинай снова. Пожалуйста, не пускай, и Моргану было стыдно, что даже сейчас, даже после всех этих лет, Кэролайн должна была его оценить снова и снова.
«То, что вы думаете, болит», - сказал он. «Но я думаю, что у меня все получилось». Он сжал ее руку. «Я пришлю ему упаковку, вы знаете, я не буду болеть Бекки и Сэмми. Я не хочу, чтобы здесь был Фалон, больше, чем ты. Но даже когда он это сказал, смущение исказило его кишку почти так же, как если бы ему было шестнадцать, снова пытаясь убедить Кэролайн, и он почувствовал, как его лицо горит.
Когда Брэд Фалон вылетел из Лос-Анджелеса, убежав до того, как закон коснулся его на суше, он был красиво настроен, чтобы привести в движение события, которые уничтожат Моргана Блейка и его семью. Радуясь этому сценарию, уже планируя ход, у него не было представления, что он, также, заманивает в свою паутину второго врага, чтобы он оказался в идеальном положении, чтобы сбить Ли Фонтана. Насколько знал Фалон, Фонтана нигде не было рядом с Грузией или Восточным побережьем, он не знал, что Фонтана будет там. После посадки в DC-4 в Лос-Анджелесе, на его просторном сиденье Фалон вскоре наслаждался шампанским и тщательно приготовленными закусками, включая копченый лосось из Сиэтла и креветками из Мексики. Когда он ел и пил, принимая время от стюардессы,
Стюардессе не нравилось его внешность. Даже когда ее спина была повернута, ухаживая за другими пассажирами, она чувствовала, что он наблюдает за ней. Он был жилистым, кислым человеком, который выглядел так, будто он никогда не был молод, нигде не было намека на то мрачное выражение тени счастливой молодости, его мутные глаза были слишком близко друг от друга, его лицо было неестественно узким, все о нем казалось, что-то не так, ей не нравилось ждать его, она отдернула руку, когда он коснулся ее.
Он сел на рейс в Леви, в тот день, когда Леви носили только скотоводы и всадники, мужчины были легки в своих сморщенных джинсах и куртках, которые смягчались работой и возрастом. Она была девочкой из Монтаны, она знала эту разницу, но в то же время, когда на ней стоял новый куртка Леви Леона, все еще пахло размерами, все еще носил складские складки. Его сапоги из змеиной кожи с красными и синими цветами никогда не видели или никогда не видели, честный корова или конский навоз.
Фалон наблюдал за стюардессой, размышляя, что она думает с этим закрытым выражением, когда она взглянула на него; но затем он отложил хасси и повернул свои мысли к дальнейшему действию, к его давно назревшему возвращению домой. Он снова собирался вернуться домой в Грузии, чтобы заботиться о семье Блейка раз и навсегда, чтобы не только заставить Моргана страдать, но и обеспечил бы всю жизнь горькой окупаемостью для презрения Бекки к нему, как она заслужила.
Он не видел Моргана, так как Блейк вошел в флот. Но он видел Бекки, все в порядке. Он снова увидит ее, и на этот раз он рад видеть его, очень рад. Даже если Морганвас домой, Бекки было бы нужно какое-то волнение, Морган был скучным, как грязь, что он мог предложить женщине? К тому времени, когда самолет коснулся земли в Чаттануге, в каюте было жарко. Когда входная дверь открыла Фалон, проталкивавшаяся к голове линии, он первым вышел на металлическую лестницу - в волны тепла, излучаемые из стальной сетки и из черного щебня внизу. Он забыл, как сильно южная жара прижималась к человеку. Даже лето в Лос-Анджелесе не могло быть таким угнетающим, и это было еще только весной. Игнорируя пассажиров, с нетерпением ждавших его, он стоял, глядя вниз на горячий черный асфальт и за его пределами в трехэтажном бетонном здании, его контуры дрожали от жары. Те, кто позади него, должны нервничать и ворчать? Что они спешили? Некоторые широко начали придираться к тому, чтобы сделать поспешную связь, поэтому все, что он мог, не поворачивать и не качать. Он стоял, пытаясь привыкнуть к жаре, так что чертовски жарко он не мог терпеть ерзание и ворчание. Другая женщина шла о своей семье, ожидающей ее на жарком солнце. Он не двигался, пока стюардесса не выскользнула из пассажира на посадку и не погладила его по плечу. Он повернулся, нахмурившись, потом облизнул ее губы. Гнев вспыхнул в ее глазах, но она ничего не сказала. Он снова отвернулся и спустился по горячим металлическим ступенькам, нахмурившись, когда пассажиры толкались позади него,