— А ты прямо знаешь.
— Знаю, — Себастьян отступает от собеседника, недоумевая как вообще оказался стоящим вплотную к нему. Крутит в руках лопату и как-то совсем миролюбиво признаётся: — На самом деле, я всегда был слишком агрессивным и решительным. И в итоге на момент встречи с Басти у меня осталось только шесть жизней. А ведь прошло всего десять лет.
— Ты что, помирал каждые три года?!
— Тогда были другие нравы. Церковь гоняла еретиков, вешали просто за не вовремя открытый рот, на костёр отправляли за умение читать целыми словами при отсутствии сана. А я умел читать и совершенно не умел держать язык при себе. Так что не удивляйся, что…
— Сколько у тебя сейчас осталось?
— Это не важно.
— Важно! Что, если я понадеюсь на твою живучесть, а Басти оторвёт тебе башку и на этом всё закончится.
— Всё в любом случае закончится, если она оторвёт мне башку. Собаки не выживают без передних лап, птицы — без левого крыла, а кошки…
— Без головы, — заканчивает за него Гарри. — Чёрт! Почему всё всегда так сложно?! Неужели нельзя было дать нам чуть больше времени на подготовку?!
— А «просто» в этой жизни и не бывает, — Себастьян скалится, показывая удлинившиеся клыки. — Анна снова смотрит новости. Чёртова Сара, у меня от мыслей о её «безвременной страшной кончине» голова трещит!
— Значит, других вариантов нет? Только ловушки с копьями, пистолет или приглашение в бассейн? — рыжий хмурится. — И ты так и не сказал, сколько у тебя.
— Две.
— Как? Ты ведь только что…
— Три за первые десять лет, одна от Басти, три за последние полгода.
— Серьёзно? Тут тебя тоже где-то в тёмной подворотне Инквизиция прижала? Боже, в каком страшном месте мы живём! — Гарри всплёскивает руками и пинает ловушку, крышка которой тут же отваливается. — О, Господи! Что это?!
— Труп, — констатирует Себастьян. — Причём без головы. Всё ещё думаешь, что она хочет поговорить?..
***
Ян выскакивает на улицу в половине третьего, на ходу затягивая ремешки куртки и гадая, что именно могло случиться в ветеринарной клинике в такое время и может ли оно, в принципе, подождать до утра. На лестнице сверху стучат быстрые шаги, но никто не спешит показаться, так что парень списывает это на собственные больные нервы. На последней ступеньке он почти сталкивается с девушкой, по самые брови завёрнутой в эксцентричный розовый пуховик. Это заставляет задуматься, но ненадолго, в конце концов, он зверски спешит. Но незнакомка выныривает из подъезда на трёхступенчатую лестницу вслед за ним, будто так и надо.
— Извините, вы не подскажите, где здесь библиотека? — кричит она парню вслед, но тот слишком сильно задумался, чтобы отвлечься от нервных мыслей, так что только ускоряет шаг. — Эй, ты!
Вот это уже работает. Ян замирает, словно его дёрнули за пояс, и медленно поворачивается. Девушка подходит ближе, из-под модного пуховика торчат ноги в больших мужских ботинках и дырявых джинсах.
— Не лучший выбор одежды для такой погоды, — шутит парень и пытается улыбнуться. Если сейчас незнакомка вдруг наставит на него пистолет, можно ставить крест на приближающихся экзаменах: из дома он не выйдет до следующего лета. И это — если сумеет выжить.
— Да что ты гово… — она вдруг осеклась, словно наткнулась на стену, опустила намотанный на лицо шарф и несколько раз дёрнула носом, принюхивась. — Интересно… Где ты работаешь?
— А разве это…
— Отвечай! — всё тело сковало, и как Ян ни пытался вырваться из невидимых пут, ему удалось только глубоко вздохнуть, чтобы закричать. И парень тут же согнулся пополам от удара в живот. — А вот этого нам не надо, мы не хотим, чтобы одного из нас утром нашли со свёрнутой шеей, правда, малыш?
Ян судорожно втянул воздух через сжатые зубы, и вдруг осознал, где раньше видел этот пуховик. Сара. Только она в городе не просто носила ярко-розовые вещи, но и расшивала их стразами, привлекая всеобщее внимание. И в свой последний приход она была в нём, шуршащем и грязном. На рукаве прибавилось несколько пятнышек, но в целом вещь точно та же. Выходит, это и есть тот самый маньяк, убивающий людей в городе?
— Вы убили её? — спрашивает Ян и глаза напротив сверкают жёлтым. — Зачем?
— Она не захотела отдать мне то, что я хотела.
— И только за это её стоило уби…
— Вот только не надо рассказывать мне о принципах гуманности и доброты! Вы, люди, о них и понятия не имеете! — от рывка воротник куртки скрипит, но не поддаётся чужим пальцам. На руке, которой незнакомка впилась в кожу, длинные когти, но Ян уже видел такие, так что не пугается. — Что, уже знаком с такой красотой? — она крутит запястьем, заставляя когти то появляться, то исчезать, словно играясь сама с собой. А потом щёлкает или перед лицом парня, заставляя шугануться назад, скользя по льду. — Ну-ка скажи мне, дорогуша, где найти одного крайне чёрного кота?