Обычно.
Сегодня, выходя в зал, я застаю в дверях растрёпанную Киру, фартук которой помят с одной стороны и порван — с другой. Девушка торопливо поправляет волосы, утирая с лица суп.
— Что случилось?
— Клиентке не понравилось блюдо. Не обращай внимания.
— Она набросилась на тебя прямо посреди ресторана?
— Ну… может, не будем об этом?
Ambassador любит своих гостей, обеспечивая их уникальный по уровню в городе сервис, всегда чистый зал и белоснежные скатерти со сделанными на заказ клетчатыми салфетками. Стулья, выполненные без использования неорганических материалов, не скрипят, не цепляют одежду и способны выдержать вес до ста пятидесяти килограммов. Также данное заведение отличается ценой, почти в два раза превосходящей окружающие кафе и таверны. На огромная улица, полная самых разных вариантов на каждый вкус и кошелёк, по праву гордится гордой вывеской, украшенной небольшими рожками. А персонал здесь вышколен настолько, что даже после ухода гостя не должен обсуждать его или его действия. Не должен, но непременно будет, ведь каждый из нас — живой человек и, получив по лицу, мы всегда стремимся первым делом отвести душу. Поэтому Кира, тяжело привалившись к стенке и то и дело выглядывая через узкое окошко в зал, говорит:
— Она — сумасшедшая, честное слово. Просто гарпия, сбежавшая со своего собора, дабы испить крови.
Я смотрю на блондинку. Она учится на филолога и потому иногда, в особо тяжёлые моменты, становится донельзя поэтичной. Не знаю, помогает это или наоборот — делает мир вокруг совсем невыносимым, но я каждый раз чувствую себя немного виноватой: судя по всему, из-за внешности Кире всегда приходится на порядок сложнее, чем серой и неприметной мышке вроде меня.
— Держись, — только и вырывается у меня, и где-то краю сознания запоздало мелькает мысль о предательстве Макса и её участии в процессе сокрытия тайны, — Я уверена, ты справишься.
— Разумеется я справлюсь, — улыбается девушка, — Это же я! Я никогда не сдаюсь!
Хотелось бы и мне иметь такой дух, не позволяющий повернуть назад даже в самых странных и пугающих ситуациях. Возможно, тогда я бы смогла справиться со всеми проблемами и не потратить на это лучшие годы жизни. Пока же… Уверенная в себе и целеустремлённая я лишь на словах и, вопреки мнению книг по психологии, от признания этого легче не становится…
***
Алонсо снова потёр виски и устало выдохнул. Где-то в коридоре загрохотали подковами ребята и он поморщился: с каждым днём, проведённым в этом чёртовом городишке, звуки становились всё более раздражающими. И попытки поговорить ни к чему не привели: привыкшие к шуму и грохоту парни просто не поняли о чём идёт речь, с удивлением смотря на копа, пытающегося чего-то им там втереть. Пользуясь служебным положением, детектив постарался узнать о них как можно больше по своим каналам и неслабо удивился: за Уве, носящим в тюрьме кличку «Падальщик», числилось всего несколько мелких краж, в то время как его пара — выглядящий на восемнадцать из-за короткой стрижки и вечно испуганного выражения лица — волочила за собой целый хвост из нападений с огнестрельным оружием. Морис «Таракан», некогда бывший главным помощником руководящего «зачисткой» отца Марии, старался особо не светиться, что было довольно сложно на фоне пребывания в уголовном розыске. То тут, то там Алонсо натыкался на отсылки к «Таракану Чавеса», способному выжить, кажется, в любых условиях, и за полдня собрал целую пачку подтверждённых преступлений и в два раза больше — не доказанных. Картель явно поставил на то, что удастся вернуть похищенное, свои лучшие фигуры, и это неоднозначно указывало на важность пребывания в городе кого-то, способного провернуть всё на законных основаниях без необходимости постоянно доставать ствол. Потому что, как успел убедиться детектив, закон об ограничении продажи оружия словно бы обошёл это место по большой дуге, на прощанье подарив каждому жителю по пистолету или ружью. То и дело в окнах мелькали весящие на стенах «обереги от воров», способные превратить живого и дышащего человека в кусок фарша для котлет за одно лёгкое движение.
Уве снова прошёл куда-то мимо двери его импровизированного кабинета, громко стуча подковами и, видимо, подражая настоящей лошади. Алонсо нахмурился: с каждым днём сдерживать себя становилось труднее, однажды он сорвётся и снова уйдёт в запой, причём настолько крепкий, что никакие разговоры и увещевания не помогут вернуть его путь трезвости.
— Шеф, тут это… — заглянув в помещение Морис и, словно виновато, опустил глаза в пол, — Похоже, ты был прав. Наш воришка сбежал.