— Прости, случайно, — едва слышно шепчет Ян, поднимая упавшую на бок переноску и кривясь, — Анна оступилась, надо было помочь, а руки всего две. Ради хозяйки он готов и потерпеть. В принципе, он и умереть за неё готов. Но желательно не сейчас, когда будет полностью здоров и снова сможет защитить, а не сейчас, не корчась в замкнутом пространстве от неудержимой боли.
Сильно раненое тело не спешит восстанавливать, обожжённый в нескольких местах хвост, ради сохранности пропущенный между лап и прижатый к животу, всё равно периодически напоминает о себе неприятным покалыванием. Проигнорировав такси, пара минует несколько улиц, добирается до знакомого угла и, наконец, останавливается у самого дома. Себастьян поводит носом: пахнет молоком, кошками и сигаретным дымом — не самый лучший запах, но и ничего отвратительного в нём нет. Оставив переноску на скамейке, Ян провожает Анну, и, пока они поднимаются по ступенькам, кажется, проходит вечность. Себастьян дрожит от случайных порывов ветра: от боли он весь взмок и шерсть совершенно перестала от чего-либо защищать, превратившись в предмет пытки.
— Ну, а теперь в путь, — бодро возникает из странного тумана до омерзения бодрый Ян и подхватывает мир, заставляя его вращаться, — Не заскучал, приятель?
— Ненавижу тебя! — вырывается у Себастьяна, но из-за кошачьей ипостаси слышен только задавленный вой, — Чтоб ты сдох в мучениях!
— Что же он так у тебя кричит? — дёргается какая-та бабушка, видимо, схватив странного парня за руку, — Куда это ты так спешишь?
— К врачу, кот заболел, — в трясущейся переноске находиться невыносимо, мир снова качается и, подаваясь вперёд, кот щедро блюёт куда-то вперёд, не особо рассматривая, получается ли обойтись без луж внутри «домика», — Вот видите, болеет, говорю же! Вы не знаете, тут легко поймать такси? А то боюсь не успею, уж очень ему плохо…
Бабулька оказывается не только любознательной, но ещё и крайне прилипчивой: даже когда такси приезжает, она продолжает и продолжает тормошить Яна за плечо, что-то увлечённо рассказывая, пока мир качается и кружится вокруг Себастьяна, готового обратиться, вылезти голышом и самолично объяснить женщине, почему нельзя приставать к незнакомым парням на улице. Но парень слишком воспитан, чтобы грубить, поэтому они оказываются в такси ещё минут через десять, даже в спину слыша «…и обязательно приложи тампон с мятным настоем!». В кошачьем обличье говорить трудно, так что приходится громко фыркнуть, выражая своё мнение по вопросам общения с излишне навязчивыми людьми. От этого звука Ян вздрагивает, ровно как и водитель такси.
— У тебя там что, игуана? — волнуясь, спрашивает мужчина, — Если игуана, то я тебя высажу, терпеть не могу этих тварей!
«Сам ты игуана, — мрачно думает Себастьян, — И «гуано» заодно».
— Нет, просто кот приболел, — зачем-то принимается объясняться по-прежнему слишком вежливый парень, — Везу его в клинику, проверить как обстоят дела.
— Это заразно? — тут же настораживается водитель, — Если да, то…
Себастьян снова фыркает, выражая своё раздражение, на этот раз — даже громче.
— Боже, это заразно?!
— Остановите на углу, — прерывает это Ян, — Мы уже приехали. Сколько я должен?
— Не тяните ко мне руки! — требует вдруг ставший грубым мужчина, — И вообще: вылезайте быстрее, не дай бог действительно заболею! Ужас, ужас!
Парень подхватывает переноску, и Себастьян, от резкого рывка приложившийся к стенке обгоревшим боком, злобно шипит. Хлопает дверь такси и кот видит, как, судорожно скрипя колёсами, машина срывается с места. Поднявшаяся пыль заставляет кашлять, мир начинает качаться.
«Аккуратней!» — хочется закричать Себастьяну, но он молчит, потому что даже услышав, никто всё равно не сможет понять.
— Почти добрались, — приговаривает будет себе под нос Ян, видимо, думая, что от этих слов в принципе может стать легче, — Сейчас обколем тебя обезболивающим и промоем раны. А вот от этого легче действительно становится…
***
Что-то щёлкает у самой входной двери. Лишённая каких бы то ни было развлечений, я тут же настораживаюсь: в пустой квартире, из-за отсутствия электричества ставшей реально скучным местом, мозг начинает придумывать сам себе развлечения. До этого, например, я почти два часа смотрела в окно, воображая, будто сидящий на лавочке мужчина — на самом деле наёмник, выглядывающий свою жертву среди будничных обывателей. Еды дома тоже не оказалось, так что занять себя было почти нечем. Возможно, именно от тоски я и начала разбирать полку с книгами, то и дело прислушиваясь к происходящему в подъезде. Несмотря на отключившийся домофон и появившуюся у любого преступника возможность в любой момент попасть прямо ко мне под дверь, страшно не было. Потому что… да кому я нужна, в самом-то деле?