— Может, ты и права…
— А твой где?
— Вон, бесится, — я указала пальцем на Гарри, который как раз выкопал небольшую ямку в песке и рухнул туда на спину.
— Не, я про поводок.
— О, мне он не нужен. Мы, вроде как, отлично друг друга и так понимаем.
— Погоди-ка… — внезапно напряглась девушка, — То есть, вон тот паралитик — твой? — и, стоило мне обернуться, чтобы увидеть пса, ползущего на двух передних лапах и волочащего за собой по земле заднице, добавила, — Он или паралитик, или знатный тролль.
— Что?
Вместо ответа мне указали на собаку рядом с Гарри, которая, приняв это поведение за игру, тоже радостно гавкала, волоча задние лапы.
— Они играют, — пожала плечами я, — Разве собаки не должны играть?
— Это — собака Рейчел, ей в прошлом ноги на велике переехали, — и, когда какая-то женщина бросилась к собаке с криками «Боже, Дафна, не надо с ним играть, он псих!», добавила, — Сколько он уже у тебя?
— Первый день?
— То есть… — она нахмурилась, — Ты проделала путь до собачьей площадки без поводка или намордника, чисто на энтузиазме от самого… — я назвала улицу, и собеседница даже присвистнула, — Да ещё и с этим, — она постучала пальцем по горлу, увитому бинтами, — Ого, детка, да у тебя самый настоящий дар! В первый день, с незнакомым псом через весь город и без особых жертв — чистая удача!
Стоило ей обратить внимание, в ту же секунду вернулась позабытая боль. Я скривилась и через силу прошипела: -Неа, я — полная неудачница, — и, сворачивая разговор, позвала, — Гарри! — пёс дёрнулся, повёл ушами и, заметив машущую рукой хозяйку, припустил в нашу сторону, походу дела сбив с ног несколько других животных, — Пора домой, мне завтра рано вставать на работу, а я пока даже не придумала, куда тебя на это время деть!
— Можешь в приют на время подвинуть, — пожала плечами девушка, — Или договориться с кем-нибудь из друзей, пусть погуляют, пока ты занимаешься делами.
— Ну уж нет: приют — дорого, а друзья работают в ту же смену, так что просить бесполезно. Так что придётся либо запереть тебя дома, либо договориться с Яном. Но ты ведь будешь хорошим мальчиком, правда? — Гарри гавкнул, — Вот и хорошо!
— Слушай, ты если не занята завтра… — меня придержали за локоть, — Можно я к тебе своих тюфяков заведу, чисто на десять минут. Мне бы только сделать так, чтобы они замыкались в круге «кресло-миска», а без остального обойдусь…
— О чём ты?
-Ну… ты могла бы… поговорить с ними… может, внушить, что надо больше бегать, меньше есть, слушать меня, когда я что-то говорю или хотя бы реагировать сразу…
— Извини, ты приняла меня за кого-то другого, — я виновато улыбнулась, — Никогда не занималась дрессировкой, и тем более — «внушением». Просто люблю этого красавца, а он — любит меня…
***
Зашили криво. Двойной ниткой. Крестиком.
Осматривая свою спину, Себастьян только фыркал и недовольно кривился, но так ничего и не сказал. Ян, в этот момент отмывающий трясущиеся руки от крови в раковине рядом, был ему благодарен — он не слишком хорошо себя контролировал и потому собеседник рисковал нарваться на драку, от которой швы точно разойдутся, придётся зашивать снова, а это опять мыть руки, да и обезболивающего осталось не так чтобы много, и вообще…
— Ладно, сойдёт, — наконец, заключил Себастьян, — А теперь я обернусь в кота, и ты разберёшься с ним.
— Что?
— Кошачья ипостась тоже пострадала, там шерсть сожгло немного, надо вычесать грязь и кровь, промыть раны на лапах, дать таблетку чего-нибудь от отравления дымом… — принялся перечислять пациент, с которым Ян уже, вроде как, закончил, — И вообще, ты же хочешь, чтобы Анна ничего не узнала? А как она может не догадаться, когда у неё кот весь покалеченный?
— Мне казалось, твоя мохнатая сущность в полном порядке, ведь явился-то ты именно в ней…
— Я пришёл в менее пострадавшем виде, — прервал его размышления вслух брюнет, — Тем более, что человеческая сторона не была бы допущена внутрь дома, знаешь ведь — Анна крайне чувствительна к запаху крови.
— Не знал…
— Ого, — парень улыбнулся, — Выходит, вы не настолько и близки, раз ты не в курсе её маленьких бытовых особенностей!
— «Бытовых особенностей»? Не понимаю…
— Слушай, я живу с ней, но это не даёт ровно никаких преимуществ, кроме ежедневного наблюдения, как ещё не до конца проснувшийся человек пытается приготовить себе завтрак. Анна не может даже яйцо сварить, чтобы не забрызгать плиту, раковину и прилегающую стену. Она, в принципе, не сильно наблюдательна от природы, однако одинокая жизнь приучила постоянно прислушиваться к происходящему за пределами дома, принюхиваться и не выключать свет на ночь. Вы ведь встречались, неужели…