Без особых церемоний Квиллер принёс рюмку виски и банку пива и поставил на столик, стоявший сбоку от Стива. Себе же налил в высокий с витой ножкой фужер минеральной воды.
– Я слыхал, у вас на ферме сегодня произошёл несчастный случай, – как бы между прочим сказал он.
– Откуда вы знаете? – удивился тренер, плеснув виски в рот.
– Слышал по радио, – солгал Квиллер.
– Да. Поганое дело. Хорошая была лошадь, подавала надежды, но пришлось её порешить.
– А как дела у жокея? Он что, встал как ни в чём не бывало?
– Да пошёл он, этот чёртов Робби! Сам виноват – нечего было так гнать лошадь! Знаете же эту молодежь – никакой дисциплины! Не сможет больше ездить – значит, так ему и надо. Как говорится, найдутся другие жокеи и другие лошади. Не хватало ещё из-за этого расстраиваться.
– Своеобразная у вас философия.
– Иначе в нашем деле нельзя. Но у нас есть и хорошие новости. Хотите услышать?
– Безусловно.
– Миссис Амбертон согласна остаться на ферме после её продажи. Она классный администратор, грех было б такую упустить. К тому же она задумала открыть на территории фермы спецмагазин. Только верховое снаряжение – начиная с сапог и седел и кончая кепи и подпругой. Потребуются крупные инвестиции, но они с лихвой окупятся. У тамошних мальчишек денег завались, и Лиза, то бишь миссис Амбертон, утверждает, что цвета её товара обеспечат им лучшую публику на скачках. Хороший магазин для жокеев – прибыльное дельце.
– О каких таких мальчишках вы говорите?
– Местная ребятня, помешанная на верховой езде. Одни среди них способные, другие – нет, но все они пашут что есть сил, чтобы выиграть призовые ленточки и проложить себе путь на ипподром. У Лизы, миссис Амбертон, в некоторых классах таких мальчишек чуть ли не по полсотни. Если вам по душе молодая поросль, то у нас её сколько хочешь – всех форм и размеров.
– И часто у них бывают состязания?
– Раза два в месяц. Занятия три раза в неделю. Обходятся им в кругленькую сумму, но для них это не проблема. В Локмастере на всём делают деньги.
Квиллер встал и кивнул в сторону бара:
– Повторить?
– Неплохо бы.
– То же самое?
Тренер щёлкнул пальцами в знак согласия, Коко не спускал с визитёра глаз. Стараниями Квиллера Стив всё пил и говорил и в конце концов заёрзал в кресле.
– Ну, как вам ферма? Что думаете, скажем, насчёт цены и всё такое?
– Звучит заманчиво, – ответил Квиллер, – но прежде хочу задать вам один вопрос.
– Валяйте.
– Почему вы осели в Локмастере?
– Я уж везде побывал. Здесь отличное место. Условия для работы что надо. Здоровый климат. Каждый это скажет.
– Правда, что на прежнем месте у вас были неприятности? – в порядке информации спросил Квиллер.
– Что вы имеете в виду?
– До меня дошли кое-какие сплетни о… незаконном применении допинга во время скачек.
– Все этим грешат, – пожал плечами Стив, – просто я попался.
– У меня к вам есть одна претензия, – произнес Квиллер обычным тоном.
– Да? Какая же?
– Когда вы вчера были здесь, перед отъездом вы убили птичку.
– Неужели? И что в этом такого?
– У нас нельзя убивать птиц.
– Чёрт! Да их здесь миллионы! Одной больше, одной меньше – никто плакать не станет. Я не могу пройти мимо красной птички.
– Как я погляжу, вы довольно ловко обращаетесь с оружием.
– Да, стреляю я недурно – что трезвый, что пьяный. – Он взглянул на Коко, сидевшего на каминной трубе. – Коту, что сидит вон там, я мог бы попасть между глаз. – Он указал пальцем на Коко, и тот, с урчанием соскочив на пол, опрометью вскарабкался по вертикальной лестнице на верхнюю кошачью площадку, что находилась на высоте сорока футов как раз над головой Стива. – Что это с ним? – удивился тренер.
С началом воздушной атаки Квиллер и сам перешёл в наступление.
– А когда вы убили Ван Брука, вы были трезвы или пьяны? – спокойно осведомился он.
– Чего? Вы что, спятили?
– Просто шучу, – сказал Квиллер. – В полиции улик на вас нет никаких, вот я и подумал, что той ночью вы были здесь.
– Чёрт, нет! Я был на свадьбе в Локмастере.
– Она закончилась к полуночи. Через пятьдесят минут вы могли быть уже здесь. Ван Брук был убит в три часа ночи.
– Не пойму, что за чертовщину вы несёте.
– Как насчёт того, чтоб ещё выпить? – дружески предложил Квиллер, поднимаясь и направляясь к бару. Звеня бутылками и фужерами, он продолжал разговор в том же духе. – Ведь вы знали, что Ван Брук будет здесь, не так ли? Как-то об этом разнюхали?
– Я? Знать не знал этого парня. – При этих словах Стив встал и повернулся лицом к бару.
– А также знали, что здесь будет полно народу, так сказать, вам для прикрытия. – Квиллер достал из кармана жёлтую бумажку. – Это вам, надеюсь, знакомо? Вы уронили чек из кармана, тут показано, как сюда проехать.
– Какая чушь! Я никогда здесь не был до вчерашнего дня. И знать не знал парня, о котором вы говорите.
– Когда есть хороший мотив для убийства, формально быть знакомым с жертвой вовсе ни к чему. Мне удалось разгадать ваш мотив. А для экспертов полиции я приберёг убитую птичку в кофейной банке.
При этих словах Стив вскинул револьвер, и Квиллер скрылся за баром.
– Стрелять не советую! Наверху у меня три свидетеля.
На мгновение оцепенев, Стив судорожно зашевелил мозгами, пытаясь просчитать варианты.
Вдруг над его головой раздался какой-то приглушённый свист. Он взглянул вверх, но слишком поздно. На него падало «яблоневое дерево». Стив нажал на спусковой крючок, но сумасшедшая пуля вместе со стрелком одновременно угодили в ловушку увесистого, размером восемь на десять, гобелене.
Жертва упавшего занавеса стонала, билась, извивалась, пытаясь высвободиться.
Квиллер бросился на кухню, схватил из холодильника длинный тупой свёрток и со всего маху долбанул им по трепыхавшейся под гобеленом бесформенной массе. На этом все движения прекратились
– Звони в полицию, – крикнул Квиллер Эддингтону, который всё ещё стоял на кошачьей площадке. – Вызывай полицию. Телефон у меня в кабинете.
Пока Квиллер сторожил замерший под гобеленом холм, букинист засеменил что было духу вниз на лоджию второго этажа и, перегнувшись через перила, не слишком звучным голосом спросил:
– А что им сказать?
Квиллер не уставал восхищаться, до чего хорошо работает полиция в Пикаксе! Случись что с наследником Клингеншоенов, его состояние ушло бы к возможным наследникам на Восточном побережье и было бы навсегда потеряно для Мускаунти. Поэтому не прошло и трёх минут, как две полицейские машины со штатными сотрудниками уже были на месте, и первым переступил порог амбара шеф полиции Броуди.
– Вот так штука! – произнёс Броуди. – Буквально полчаса назад нам позвонили и указали на этого парня. Уж мы и не думали, что его доставят нам тепленьким… по крайней мере так скоро.
– Кто вам намекнул на него?
– Он не назвался. Мы присвоили ему кодовое имя, так что приз можно сохранить. А что всё-таки этот парень здесь делал?
– Пытался продать мне конюшню. Если б эти яблоки не смягчили удар, я мог бы его убить дубинкой.
– Дубинкой? Где она?
– Я положил её обратно в холодильник.
Броуди хмыкнул и одарил Квиллера таким же скептическим взглядом, какой вызывали у него камины с белыми трубами.
– Простите, – обратился к ним Эддингтон. – А теперь я могу уйти?
– Останься на минутку, Эдд, – сказал Квиллер, – и если Энди не сможет тебя подвезти, то подвезу я. Как тебе пришло в голову скинуть гобелен?
– Кошки сняли с крючков края, а я лишь немного им в этом помог, – ответил букинист. – Что-нибудь не так?
– Я бы сказал, вы провели удачный маневр.
На вершине каминной трубы, недоверчиво уставившись на незнакомцев в униформе и горбом выгнув спину, стоял Коко. Своим видом он, казалось, вопрошал: а где розовая форель? Юм-Юм поблизости не было видно, хотя сиамцы обычно проявляли завидную солидарность в часы приёма пищи. На самом же деле в последнее время именно кошка с её вновь обретённой настойчивостью взяла на себя роль кормильца и требовала обеда своим громким «йау».