Но вслух она сказала:
– Ты подожди, племяш. Не убежит твоя Ю-ки-ка. Надо решить, что нам-то с тобой делать.
Тетка и в обычной-то жизни пользовалась у племянника авторитетом - а уж в данной экстремальной ситуации он тем более был готов ее слушаться. Ленчик покорно сел.
– А что делать? - буркнул он. - Надо нам валить из этой Венеции. Все, что нужно, мы здесь уже сделали. А Дворец дожей в другой раз посмотрим. Усипуем из города, и все. Вряд ли нас Интерпол искать будет.
– Не нас, а вас, - мстительно уточнила Катя.
– Ну, меня… А венецианская полиция поищет нас, поищет - да и успокоится. Претензий-то к нам никаких…
– Вопрос тут не в полиции, а в тех четверых, что на вас напали. Они пострашней полиции будут.
– Тогда тем более, тетенька, поедем отсюда. Все равно нам с тобой в Верону надо. Собирай, что ли, вещи?…
– А как же твоя японочка? - ехидненько прищурилась Катюша. - Бросишь ее?
– Японкой больше, японкой меньше! - залихватски отвечал Ленчик. - Все равно б расстались, не сегодня, так завтра.
Но видно было: на душе у юноши кошки скребут.
– Ладно, - вздохнул Ленчик, - пойду я все-таки предупрежу мою женщину. А то свинство получится: я уеду, а на крошку еще русские братки нападут. Или полиция арестует.
Остров Лидо-ди-Венеция, набережная Сан-Николо. Тот же день, 11 марта. 10.45. Леня
Леня нашел Юкико уже на берегу, на отельной пристани, где японские туристы дисциплинированно грузились на экскурсионный катер.
Вместе с девушкой он отошел чуть в сторону от сходней. Деревянный настил крошечной пристани скрипел и раскачивался. Под ногами плескалось море.
Ленчик скороговоркой пересказал Юкико содержание статьи в «Газеттино». Ее лицо осталось бесстрастным.
– Хорошо, что ты мне об этом сообщил, - ровным тоном проговорила она.
– Мы с моей тетушкой собираемся сматываться из Венеции, - сказал Ленчик. - Прямо сейчас.
В лице девушки что-то дрогнуло.
– Мы едем в Верону. - И, неожиданно для себя, Ленчик выпалил: - Давай с нами.
Юкико грустно покачала головой.
– Я не могу.
Наступила неловкая пауза. Потом они обменялись номерами своих мобильников - при этом Леня до боли остро понимал, что вряд ли кто-то из них когда-нибудь позвонит.
Трудно представить, что он приедет к ней в Японию.
Или она - примчится к нему в Москву.
– Прощай, - сказал Леня и осторожно поцеловал ее в щеку. - Fare the well, and if for ever still for ever fare the well [24].
И тут тихой японочке как крышу снесло. Она бросилась Лене на шею, стиснула его в объятиях и начала целовать его, и плакать, и шептать, что она его любит, и он навсегда в ее сердце, и она никогда не забудет его… Полный туристами теплоход терпеливо ждал - и японцы все, как один, отворачивались от молодых людей и прятали глаза при виде столь вопиющей прилюдной «потери лица». Потом капитан катера, поторапливая влюбленных, дал осторожный гудок, и Юкико, наконец, оторвалась от Лени, оттолкнула его, отвернулась и бросилась к сходням - теперь уж навсегда… Лицо Ленчика было мокро от слез - то ли ее, то ли его. Бравый, загорелый матрос убрал настил и сделал Ленчику жест, означавший одновременно и уважение к его мужской победе, и сочувствие к горечи его разлуки. Пароход отвалил от пристани, Юкико на палубе не было видно, и Ленчик тогда побежал, не оборачиваясь, назад в гостиницу…
Катя
Через полчаса они выписались из гостиницы. Дошкандыбали со своим чемоданищем на колесиках до пристани «вапоретто». Никто ни в отеле, ни по дороге на пристань, включая двух карабинеров, не обратил на них ни малейшего внимания. Но видно было и российских братков. Катя успокоилась.
«Вапоретто» первого маршрута повез их на станцию - мимо Дворца дожей, пьяццы Сан-Марко и одноименного знаменитого собора. Ленчик нахохлился и забился в угол скамейки, а Катя все смотрела - и никак не могла насмотреться на Кампаниле (колокольню), мелькнувшие византийские мозаики собора, и сердце ее сжималось оттого, что она, может, последний раз в жизни видит эту красоту. Потом катер влек их по Большому каналу, проплывал мимо величественных, даже в своей дряхлости, палаццо; миновал белоснежный Риальто, и радость от непривычной яркости зрелища мешалась в душе Катерины с горечью расставания…
Затем они покинули «вапоретто» на пристани «Санта-Лючия» и побрели через небольшую площадь к вокзалу. Железобетонное чудище станции настолько диссонировало с красотой старинных зданий, что Катя с ужасом вспомнила о местах, где вся архитектура бывает такою.