В сети, расставленные полицией вокруг места преступления сразу же после находки тела, попалось великое множество граждан обеих рас, обоих полов и всевозможных возрастов, измученных жарой, возбужденных, напуганных и имеющих виноватый вид. Однако никто из них не вызвал подозрений у Эллери. Допросы заняли целую ночь. В конце концов у измученной многочасовым бедламом полиции остались только две сомнительные рыбешки — белая и черная. Белая была двадцатисемилетним безработным джазовым трубачом, которого обнаружили лежащим на траве и курящим сигарету с марихуаной; черная — тощим и низкорослым мужчиной средних лет, торговавшим газетами. Обоих тщательно обыскали, но это не дало никаких результатов. Негра отпустили, когда нашлись свидетели, подтвердившие его алиби на возможный период совершения преступления и на час до него. При этом все, кто помнил «Черные иды», облегченно вздохнули. Белого музыканта препроводили в Главное управление для продолжения допроса. Но, как заметил инспектор Квин, это было почти безнадежно. Если бы трубач был Котом, то он должен был находиться в Нью-Йорке 3 и 22 июня, 18 июля, 9 и 19 августа, а трубач утверждал, что уехал из города в мае и вернулся только пять дней назад. Он заявил, что работал на роскошном лайнере, совершавшем кругосветное плавание, и описал корабль, капитана, эконома, других музыкантов оркестра, а особенно подробно — некоторых пассажиров, относящихся к прекрасному полу.
Пришлось подойти к делу с другого конца и как следует заняться жертвой, о которой удалось узнать только самое лучшее.
Битрис Уилликинс была видным членом негритянской общины, принадлежащей к абиссинской баптистской церкви и проявляющей активность в самых различных областях. Она родилась и выросла в Гарлеме, получила образование в университете Хауарда[30], работала в агентстве по улучшению условий жизни детей, причем ее деятельность протекала исключительно среди постоянно дискриминируемых юных правонарушителей Гарлема.
Битрис писала статьи по социологии в «Журнал негритянского образования» и стихи в «Филон». Иногда ее заметки появлялись в «Амстердам стар ньюс», «Питтсбург курьер» и «Атланта дейли уорлд».
Все знакомства Битрис Уилликинс не вызывали подозрений. Ее друзьями были черные педагоги, социологи и писатели. Правда, по работе ей приходилось бывать от Черной Богемии до Сан-Хуан-Хилл; она часто контактировала с торговцами наркотиками, сводниками и проститутками; встречалась с пуэрториканцами, неграми-мусульманами и иудеями, выходцами из французской колониальной Африки, темнокожими мексиканцами и кубинцами, китайцами и японцами. Но Битрис появлялась среди них как друг и целитель, и ей никогда не причиняли вреда. Полиция Гарлема знала ее как стойкую защитницу юных правонарушителей.
— Она была борцом, но не фанатиком, — сказал инспектору местный полицейский. — Я не знаю никого в Гарлеме — черного или белого, — кто бы не уважал ее.
В 1942 году Битрис обручилась с молодым врачом-негром по имени Лоренс Кейтон, но он вступил в армию и погиб в Италии. Смерть жениха, очевидно, поставила точку в личной жизни девушки; больше не было никаких свидетельств о ее близком знакомстве с мужчинами.
Инспектор отвел в сторону негра-лейтенанта, тот кивнул и подошел к скамье, на которой рядом с Эллери сидел отец девушки.
— Папаша, кто, по-вашему, убил Битрис?
Старый негр что-то пробормотал.
— Что-что?
— Он говорит, — объяснил Эллери, — что его зовут Фредерик Уилликинс и что его дед был рабом в Джорджии.
— О'кей, папаша, но с каким мужчиной она гуляла? С белым?
Старик напрягся. Было видно, что он борется с собой. Наконец Уилликинс, словно змея, отвел назад свой коричневый череп и плюнул.
Негр-детектив нагнулся и вытер слюну с ботинка.
— Очевидно, папаша считает, что я дважды его оскорбил.
— Но нам важно выяснить. — Инспектор направился к скамье.
— Лучше позвольте мне, инспектор, — сказал детектив, — а то он плюнет и в вас. — Он склонился над стариком. — Ладно, папаша, ваша дочка была единственной девушкой на миллион. Но вы же хотите наказать того, кто ее прикончил, верно?
Старик опять забормотал.
— По-моему, лейтенант, — расшифровал Эллери, — он говорит, что все в руках Божьих.