Если я думала, что лаз крохотный, то глубоко ошибалась. С поверхности под песок уходил широкий коридор, освещаемый флюоресцирующими грибами. Спускались мы долго, причем если бы не провожатая, то попросту заблудились в хитросплетении коридоров. Наконец мы остановились перед черным проемом.
- Александра, готова ли ты принять дар нашего народа? Разделить с Фенисилентой путь, предначертанный с рождения? Сохранить в тайне знание о нас, сделать все возможное, чтобы знания, полученные в этом месте, не были использованы во зло?
- Готова, — кивнула, понимая, что за спиной у Старшей находится что-то чрезвычайно древнее и важное для магических существ, принявших меня в свою стаю.
Внутри была пещера с озерцом. Как только мы вошли внутрь, со дна озера начали медленно подниматься разноцветные искры.
- Подойдите к воде, обе! – женщина встала лисьими лапами, которые обнаружились под балахоном, точно на выдолбленные следы лап на белоснежном камне, единственном в антрацитовой темноте стен и потолка.
В отражении воды я увидела, как распускаются хвосты за её спиной, как она начинает вибрировать, как с её губ начинает литься странная песня, ввергающая в подобие транса. И в отражении в воде я вдруг вижу рядом с собой рыжеволосого ребенка, девочку лет десяти, с волосами до пят, и понимаю, что именно она настоящая Феня. Дух в теле фенека, таинственный народ на просторах Вселенной.
Быстрее всего к нам с Феней всплывают две зеленые искры.
Они покидают воды озера, превращаясь в кулон для меня, и искру, которая загорается напротив сердца у подростка.
- Да будет так, — завершает пение Старшая понятными для меня словами, — надень подарок, дитя далекого мира!
Я надеваю кулон на шею, и вдруг чувствую, как он становится частью меня. И вместе с ним на меня обрушиваются знания.
18.2
Мне кажется, или этот сон длится целую бесконечность? Из зыбкого тумана выплывают образы, звуки, которые постепенно складываются в слова. Ощущения удивительно непонятно трансформируются и преобразовываются. Постоянно ощущаю гул, будто пчелы порхают над цветущей акацией. Почему-то мне хочется заглянуть за ветви, дурманящие запахом и увидеть владелицу голоса, который время от времени доносит ветер.
Мне кажется, что в прошлой жизни я служил в каком-то полку, или готовился служить? А может я был котом? Уж слишком яркие воспоминания всплывают в этом тумане. Но кот из меня был странный, если судить по воспоминаниям, я помогал какой-то высокой женщине. И мы очень весело проводили время, в большинстве случаев.
Точно, кататься на дрезине и тачанке было весело. И на кабане тоже. А вот на бревне, да в озере – не очень, особенно когда из воды высунулась рыбья усатая голова.
Вот тогда точно был туман. Память раз за разом возвращает меня к голосу незнакомки, зовущей меня с луга.
- Миха, ну, где же ты, мы заждались тебя!
- Миха? Меня зовут Миха? – но тут же другой женский голос, теплый, родной до безумия, немного строго выговаривает за какую-то шалость, — Михаэль, так нельзя!
Точно, меня зовут Михаэль, — осознание яркой вспышкой начинает складывать кусочки сознания в реальную картину. Из тумана кусочки вываливаются один за другим, детство, первая дверь, которую никто кроме меня не видит, детский психолог и коррекция восприятия. Школа, о своих продолжающихся видениях я не рассказываю никому. Но зато, когда мой младший брат в первый раз видит ту же дверь, что и я, я понимаю, что не все так просто в нашем мире. В нашем мире? На Земле! Ха, но котом я был не на Земле!
А затем приходит образ девушки с летучей мышью на плече.
- Мара, — я прихожу в себя резко.
Подо мной гудят ульи. Я лежу на них и чувствую эту вибрацию в середине.
- О, наш больной проснулся, — раздается сзади, — не шевелись, нужно снять с тебя кое-какие штуки.
В поле зрения появляется высокий, худой мужчина. Ему может быть как сорок, так и шестьдесят, — философски размышляю об относительности возраста здесь. Здесь? Мои размышления прерывает все тот же голос.
- Парочку тестов на реакцию, — у меня перед носом проводят молоточком, командуя следить за кончиком, — и водя за ним взглядом, я неожиданно понимаю, что молоток совершенно обычный, таким забивают гвозди.
И абсурдность проверки окончательно возвращает меня в тело.
- Надеюсь, что теперь я не зомби, — выталкиваю слова из пересохшего горла.
Мне протягивают стакан с желтоватым содержимым, со слабым запахом меда, и одним движением ладони, приподнимают верхнюю половину тела в полу сидячее положение.
Я тянусь рукой к стакану, но она почти неподъемная. Так, бывало, в детстве после высокой температуры и затяжной болезни.