Миха сопел, ему было жаль и меня, и того, что придется вернуться, а еще он уже сейчас понимал всю глубину намечающейся трагедии. И дело было не в том, что человек еще не скоро отвыкнет от возможности вырыть лапкой ямку и положить какашку. И не в том, что придется отвыкать от привычки приговаривать любую еду с помощью пасти и языка. И не делить черепушку еще с кем-то, тоже придется отвыкать.
Самым паршивым было осознание того, что никакие силы не смогут перенести того Михаэля в этот мир, где живет прекрасная ведьма со сладким именем Мр-Мара. Именно так, с придыханием и рычащим Мр в начале.
Несколько раз кот пытался договориться со мной. Выторговать, так сказать, индульгенцию для души Михаэля.
Я же рассказывала фамильяру, что это очень жестоко оставить его здесь, в теле сверх-кота. Михо соглашался, но проходило несколько минут, и он заводил свою песню по новой.
— Это не справедливо. - Я почесывала кота за ушами, — я бы никогда не привыкла бы к такому и не смирилась с потерей человеческого тела. Вот скажи, Миха, неужели тебе не хочется снова ходить на своих двоих. Пробежаться по дорожке, подтянуться на турнике, я ведь помню какой ты был упруго-накачанный!
Кот по-человечески вздохнул, — если бы это тело, да сюда, — то да, с превеликим удовольствием.
- Н-да, вот и поговорили. Значит будем ждать, что старшие решат. И верить, что не все потеряно, а пока оладушек напеку.
- Со сметанкой? – дернулся кот.
- И с медом тоже, — порадовала уже себя, потому что баночка душистого лесного меда Смрадного леса, была для меня самым невероятным лакомством этого мира.
Меня от ложечки этой сладости разрывало на мелкие кусочки, и я как будто одновременно находилась во всех уголках леса одновременно.
Сладко, вкусно и крышесностно.
Когда я поставила на стол блюдо с оладушками, то поняла, насколько я увлеклась процессом.
И тут же в дверь аккуратно застучали с переливом.
Там-тара-рам-там-там.
Я дернулась, и расплескала молоко мимо кружки.
- Входите! – меня накрывало ощущение дежавю. И одновременно с ним я неслась сквозь время, потому что узнала бы этот стук в любое время суток, ведь именно так я стучала сама.
И когда дверь распахнулась и на порог ступила я, то у меня подогнулись ноги, и я шлепнулась на скамью.
За моим земным телом вошел папа Алексы, — обогнул замершую ее в моем теле и подскочил ко мне.
- Сашенька, дыши девочка, все хорошо, не переживай ты так, на тебе лица нет прямо!
- Драсьте! – это все что я и смогла в ответ выдавить, рассматривая свою фигуру со стороны.
Все же опыт и прожитые годы накладывают отпечаток на взгляд. Я так никогда не смотрела. Слишком всегда верила в то, что мир прекрасен и если к нему с добром, то и все у тебя получится. Алекса же превратила мой взгляд в стилет, и меня не покидало ощущение, что она разложила все мои помыслы и поступки под микроскопом и сейчас решает, бить меня или помиловать.
- Ну, здравствуй, девочка Саша, — неожиданно она улыбнулась мягкой моей улыбкой, и наваждение прицела из глаз испарилось. – Вижу, что чаем нас угостишь!
- Ой, что это я, — я попыталась встать со скамейки.
- Я похозяйничаю, позволишь? – спросил Янис. Я кивнула, и он исчез за раздвижной дверью.
Алекса села рядом, взяла меня за руку.
Я развернулась в ее сторону, понимая, насколько абсурдная ситуация происходит в настоящий момент.
- Кх-м, Саша, я хочу попросить у тебя прощения, - начала Алекса.
- За что? – я распахнула ресницы, не понимая её.
- За то, что угостила тебя портальным зельем и колданула, слегка – она вздохнула, - я думала, что лишняя неделя отпуска мне не помешает.
- Что ты, я благодарна тебе, — у меня даже голос дал петуха, — ты даже не представляешь, как! Это все, и Мара, и Кнопа, и вулколаки, и Миха – и всхлипнула.
- Ш, — меня заключили в объятия, — не плачь, сестрёнка! С Михаэлем решим все!
- У меня никогда не было сестры, — я шмыгнула носом, успокаиваясь на глазах.
- У меня тоже, — согласилась Алекса, — но я не шучу, — и отодвинулась от меня. – Янис и твой отец тоже!
Я так и застыла с открытым ртом. Алекса не шутила, и тем невероятнее выглядела информация.
В дверях кашлянул и мой отец.
Я перевела на него ошарашенный взгляд, и он дернул плечами – не виноват я, каюсь, грешен. – И лицо, соответствующее состроил.
- А как ты думала, — фыркнула Алекса и ткнула меня в плечо кулачком, — тебя просто так фамильяры послушались?
Янис поставил на стол три чашки, и одну пододвинул в мою сторону, - сам не знал, не догадывался, твоя мать очень красивая женщина, и она была очень обворожительно-убедительной!