Тропинка петляла между холмами, то выныривая на горку, то снова надолго исчезая из вида. Кто бы по ней ни бежал, и сколько бы их ни было, сейчас всё равно толком не рассмотреть. Ксант перевёл взгляд на воду. Но былое умиротворение возвращаться не спешило. Вот гады! Такое утро испортили. А ведь ему почти удалось отвлечься и расслабиться…
Понимая, что славного настроения уже не вернуть, Ксант мрачно уставился на пустой участок тропы перед самой скалой водопада. Пляжной прогалины бегущим не миновать. Да и зачем? Ведь именно это место и было их целью. Небольшой галечный пляж и довольно сильно вытоптанная широкая площадка у самого берега. Собаки — они и есть собаки, куда ни придут — везде нагадят. Это только коты считают неприличным оставлять столь зримые следы своего присутствия, а эти…
Ксант презрительно сморщил нос. И тут же заинтересованно расширил глаза — нарушитель его спокойствия добрался-таки до берега.
Он был один, и всё ещё пытался бежать, хотя ноги его явственно подгибались, а грудь ходила ходуном под тонкой майкой. Оно и понятно — полночи бежал, придурок. К тому же — совсем молодой ещё щенок, шортики почти чёрные, совершенно не выгоревшие. И сезона не проносил ещё, клык можно дать! Наверное, будет даже помладше Ильки, малолетнего и нахального не по годам Ксантова братца. И чего тебе не спалось в родной конуре, щенячья мелочь?
Щенок остановился у края площадки, упёрся руками в дрожащие коленки, пытаясь отдышаться. Ксант смотрел на него без удовольствия, хотя и с интересом. Любопытно ему было — а чего это, собственно, ты забыл на вытоптанной твоими соплеменниками площадке у реки, юный сукин сын? И стоило ли оно того, чтобы вот так надрываться?
Щенок ещё раз глубоко вздохнул, выпрямляясь и расправляя ссутуленные до этого плечики. Ксант открыл глаза ещё шире и беззвучно присвистнул. А щенок-то этот, похоже, вовсе не сукин сын, а самая что ни на есть настоящая сукина дочь! Во всяком случае, две симметричные выпуклости под натянувшейся майкой проступили вполне отчётливо.
Всё непонятнее и непонятнее. Юных сучек до первой вязки, по слухам, держат вообще чуть ли не под стражей, чтобы по неразумию случайно породу не попортили. Это потом уже власть им на это дело даётся просто немыслимая, и от бедных кобелей перестаёт что-либо зависеть, а первая случка обязана быть только плановой. Первый опыт — святое, так Лоранты-Следователи постановили, а кто мы такие, чтобы возражать Самим Верховным Пилотам? Нет, настоящего кота, конечно, сметаной не корми, а дай только кому-нибудь по поводу чего-нибудь повозражать. Но тут — птичка прыжка не стоит.
Для Ксанта, впрочем, сучка эта если и представляла какой интерес, то разве что чисто теоретический. Интересно постольку-поскольку, потому как вряд ли кто ещё из котов хоть раз в жизни видел вблизи столь юную и ни разу никем не тронутую… А так — даже если от породы отвлечься, ничего особо привлекательного. Худая, голенастая и до отвращения нескладная. К тому же совсем молоденькая, молочнозубая. Совершенно не тот… хм… типаж. И подержаться толком не за что, и опыта наверняка ноль, зато гонору хоть отбавляй, как у всех перворазок, вот и спрашивается — нафига такое подпрыгнуло приличному и половозрелому?
Юная сучка тем временем слегка отдышалась и повернулась к скале с водопадом — Ксант отчётливо увидел её очень бледное лицо с прилипшими к потному лбу прядками светлых волос. Похоже, противоположный берег и сама река её не интересовали — она смотрела только вверх. Туда, где над самым водопадом подмытая потоком скала чуть выступала, нависая над рекой естественным карнизом. Щенки любили на нём сидеть, свесив босые ноги к стремительно несущейся воде. Или купая их в мелкой водяной пыли, пронизанной осколками радуг — это если сесть лицом вниз по течению, над самым провалом. Некоторые, самые безрассудные, даже прыгали с этого карниза в озеро. Головой вниз считалось высшим шиком. Самые везучие потом даже всплывали. В смысле — не через два-три дня, когда внутренние газы вытолкнут на поверхность распухшее тело, а сами. Оглушённые, частично захлебнувшиеся, но жутко собою довольные.
Но таких счастливчиков было мало.
Странные они, щенки эти. Ведь отлично знают, что шанс выжить — один к трём. И всё равно прыгают. На спор, чтобы кому-то что-то там доказать. Глупо. Кому и что можно доказать собственной смертью? Впрочем, на то они и щенки, ни одному котёнку такое и в голову…
Сучка вздохнула — прерывисто и быстро, словно всхлипнула. И легко побежала по тропинке вверх, к карнизу. Ей на весь подъём хватило трёх-четырех глубоких вдохов — всё-таки быстро они, заразы, бегают! На самой высокой точке тропы она резко и почти испуганно обернулась, словно опасалась преследования. Ксант как раз успел подумать злорадно — ха! Ещё бы ей не опасаться! Поймают — задницу, небось, так надерут, что мало не покажется! И правильно! Нечего ни свет ни заря бегать куда ни попадя…