– Зато больно бью, – вслед ему крикнула Мурси.
Морган только в этот момент заметил подвох. Пока капитан так тщательно заговаривала всем зубы, она успела поменять свои фишки местами.
– У вас неправильная метафора на этом ионе, сэр, – критично поправил он.
– Какой глазастый, – с досадой выругалась Мурси и посмотрела на сонную Клару. – Иди тоже спать, подруга, не съем я твоего Моргана. По крайней мере, сегодня.
Клара зевнула и глянула тревожно на капрала.
– Спокойной ночи, – четко выговорил Морган, давая понять подруге, что желает остаться наедине с капитаном.
– Спокойной, – ещё раз зевнул Дорн и ушла к себе.
Половину игры катар молчал, изредка только высказываясь о стратегии капитана и исправляя результаты её постоянных попыток смухлевать. Наконец, не выдержал.
– И что же, сэр, хотите сказать, это братья вас научили такому способу игры?
– Та не, наставник не разрешал мне особо играть ни с кем. Он у меня такой сурьезный, шоб ты знал, ты б заплакал.
– Удивительно, – качнул головой Морган. – И как у такого «сурьезного» человека как брат Христов такая на редкость жуликоватая ученица.
– Жуликоватая, – на лице капитана растянулась улыбка. – Не, мастер у меня самых честных правил. Он из меня почти человека сделал! Это всё гены, их не пропьешь.
– Он вам не родной отец?
– Тю, мне казалось, шо я упоминала о своей обездоленности, – и Мурси неожиданно жалобно запела: – Сирота я, сирота, сироти-ину-у-ушка, одинокая во по-оле былину-ушка.1*
– Что? – недоумение катара вызвало приступ смеха у капитана.
Морган взял себя в руки. Очередные ухищрения йонгея, чтобы сбить с толку. Нет, сейчас нужно оставаться сосредоточенным. Пусть думает, что Морган не понимает происходящего, а он тем временем выпытает у неё подробности из жизни. Даже хорошо, что всё так легко складывается. Главное не перегнуть, создать видимость простого разговора, как со старым другом.
Катар сделал последующие ходы и, воспользовавшись паузой, пока капитан обдумывает свою тактику, принялся ненавязчиво вызнавать подробности сиротской жизни Мурси в приюте при монастыре. Он задавал вопросы с ювелирной точностью, боясь ненароком свести всё к банальному допросу. Чтобы этого не произошло, Морган периодически вставлял в беседу случаи из своего детства и взросления. И с удивлением обнаружил, что, как и он в академии, Мурси в храме имела предостаточно проблем со сверстниками. Её тоже боялись, тоже дразнили, а учителя запрещали использовать природные силы для усмирения обидчиков. Всё это она рассказывала открыто, не стесняясь, но при этом вскользь, не упоминая ни имен, ни подробностей. Хотя даже такие крупицы информации вполне четко складывались в общий психологический портрет, давно нарисованный пытливым умом капрала.
Это продолжалось почти всю игру. Постепенно истории Моргана удлинялись, становились красочней и откровенней. Мурси же внимательно слушала, не прерывала, а только участливо покачивала головой, помогая заглушенным на долгие годы эмоциям катара выйти наружу. Её искренняя реакция, поддержка и сочувствие подталкивали к дальнейшему душевному раскрытию. Морган увлекся и выложил почти всю свою подноготную, затрагивая даже те темы, которые никогда не обсуждал с Кларой. И вдруг заметил, что капитан, всё с той же отзывчивой маской на лице, продолжает подтасовывать фишки на поле, пользуясь его отвлеченностью.
Морган выругался про себя. Опять он повелся на манипуляции йонгея и поверил, что такие, как она, могут испытывать эмпатию. Нет, гены и токсичное окружение в детстве оставили глубокий отпечаток, и в отличие от Моргана капитан не научилась, а может просто не хочет нормально взаимодействовать с людьми. Поэтому она и в друзьях держит лорда йонгеев, цветок да монстра, и взяла курс на такой странный метод управления отрядом. Морган закончил свои душевные излияния, поправил на место переставленные капитаном метафоры с ионов и укоризненно спросил:
– Вы всегда используете людей для достижения своих целей?
– Эм? – Мурси вопросительно посмотрела на катара и зажмурилась. – Вот чет не поняла сейчас.
– Например, Боббьер. Зачем вы так нагло ему льстите? Это какая-то очередная ваша манипуляция?
– В смысле? – удивилась капитан. – Я сказала ровно то, что чувствую. Или это уже неприемлемо?