Целитель Грейнджер была полностью уверена в своих силах.
Целитель Грейнджер равнодушно смотрела на домовиков, не любила говорить о политике и признавала некоторое первенство мужчин. Ночами её мучили кошмары, и жила она не с родителями, как девочка Гермиона, а с семейкой людей, больных на всю голову. Целитель Грейнджер видела магическую Британию со всех ракурсов, без трепета вскрывала старые гнойники и зашивала разодранные раны.
Целитель Грейнджер знала, когда стоит огрызнуться и продемонстрировать гордость, а когда – стерпеть все без проявлений недовольства.
Целителю Грейнджер чистокровные целовали руки и звали на балы; поздравляли её с каждым праздником и справлялись о самочувствии. Целителя Грейнджер любили, даже когда замечали сходство с девочкой Гермионой.
Магическую Британию давным-давно поделили на части – Тинворт, Годрикова впадина, Чеширский угол, Аппер Фледжи и земли Ноттов, которые предпочитали называть Заповедником.
Гермиона бывала в каждом из этих мест, кроме Тинворта. В Чеширском угле – по приказу Сметвика выхаживала избитых травников; в Аппер Фледжи ставила на ноги свихнувшегося от горя Амоса Диггори; в Годриковой впадине лечила Смитов от драконьей оспы; в Заповеднике – проще уж сказать кого она там не лечила. Пожалуй, только главный лорд ещё не был в статусе её пациента, но все это временно.
Но об этом потом. Сейчас – Тинворт. И Долохов.
– Он ждет, – тихо обронила Джемма, обхватывая себя руками за плечи.
– Идем. – хрипло ответила Гермиона, отступая на шаг назад.
И в этот момент в доме распахнулась дверь, и на улицу, прямо в осеннюю хмарь, ловко выскользнула девушка в длинном чёрном платье. Ярко вспыхнула огненно-рыжая макушка. Девушка звонко рассмеялась и покрутилась на каблуках. Из дома донеслись крики вперемешку с громким хохотом; из патефона вдруг полилась медово-тягучая музыка. Мягкая, уступчивая, чуточку лукавая…
Незнакомая.
– Что это за танец? – поинтересовалась Гермиона, прочищая пересохшее от волнения горло. Джемма не успела ответить.
– Падеспань! – рыжая девушка плутовато дернула головой – густые локоны быстро подпрыгнули на худеньких плечах. Она бесстрашно перегнулась через перегородку и вытянула тонкую руку. – это падеспань, целитель Грейнджер! Потанцуете с нами?
Гермиона покачнулась с пятки на носочек и отрицательно мотнула головой.
– Извините, - вежливо отказалась она, - боюсь, мне некогда.
– А-а-а, - не огорчилась девушка, - вы ведь к мистеру Долохову? Ну тогда потанцуете с нами потом, ладно?
– Гестия! – сердито оборвала девушку Джемма, - оставь целителя Грейнджер в покое, ясно? Иди развлекайся!
Рыжая девушка надула губки, но Джемма больше не медлила – она жестко вцепилась в тонкое запястье и дернула Гермиону на себя, трансгрессируя прямо с места. Как бы не расщепило!
– Проходи, - заявила она двумя мгновениями позже, стягивая с Гермионы пальто и небрежно швыряя его домовику, – и знаешь что, – Джемма прикусила щеку изнутри, – если что – кричи. Я услышу.
И крутанулась снова, исчезая в вихре трансгрессионной воронки.
Гермиона, ослепшая от быстрого перемещения и оглохшая от неторопливого падеспаня покачнулась на месте. К вискам прилипла противная мушиная боль.
– Вас уже ждут, госпожа. – неожиданно пробасил домовик, и Гермиона перевела на него заинтересованный взгляд.
Это существо совершенно не походило на обыкновенных британских домовиков. Оно вообще не было похоже на домовика. Забавный маленький старичок, чуть повыше Кричера; в потертых штанишках и распахнутой рубашонке; с большими черными глазами, похожими на двух блестящих жуков и густой бородкой.
– Что это с вами? – нахмурил кустистые брови домовик, - вам плохо, госпожа?
Гермиона беспомощно улыбнулась, сдерживая желание поинтересоваться у странного существа его происхождением. В битве между неумным гриффиндорским любопытством и вколоченной с младых ногтей вежливостью победило воспитание.
– Нет-нет, все хорошо. – поспешила успокоить домовика Гермиона, нервно поправляя рукав свитера.
– Меня Еремеем-то звать, - заявил домовик, очищая её пальто одним прикосновением.
– Ере-е-е-мей? – с легкой неуверенностью протянула Гермиона. Певучее иностранное имя неожиданно правильно легло на язык. Она чуть поколебалась, прежде чем оглянуться по сторонам и опуститься на корточки, с интересом разглядывая необычное существо.
В больших черных глазах мелькнули добрые смешинки.
– Домовой я, госпожа, домовой. А вы-то?
– А я целитель Грейнджер. Можете звать меня Гермионой, Еремей. – Гермиона улыбнулась, а потом протянула домовому руку.
Еремей изучал её взглядом пару секунд, прежде чем неожиданно крепко пожать девичью ладошку в ответ.
– Я знаю, - очень серьезно сказал он, – вы хороший целитель, госпожа. А имена-то у вас больно сложные у всех… быть может, дозволите вас Галочкой звать? Или Машкой? Минкой? Маечкой?
Гермиона растерянно прикусила щеку изнутри, перебирая в голове предложенные имена.
– Зовите меня Галочкой, Еремей, - наконец решилась девушка. – мне так больше нравится.
Домовой открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Лицо его чуть посмурнело.
– Привет, грязнокровочка. – низкий бархатный голос пронесся прямо над головой Гермионы, и она так резко вскинулась, что в шее что-то ощутимо хрустнуло. Еремей неодобрительно хмыкнул.
– Мне бесконечно приятно видеть тебя на коленях, грязнокровочка, но общаться я все же предпочитаю с людьми, находящимися на ногах. Вставай.
Гермиона почувствовала, как жар смущения опалил щеки.
– Здравствуйте, мистер Долохов.
Антонина Долохова Азкабан не испортил. Даже тогда, в их первую встречу в отделе тайн, Гермиона с удивлением заметила, что он не был так сильно изуродован тюрьмой, как когда-то Сириус. Он совсем не был стар, прочие маги в его возрасте ещё развлекались, но на его лице – чуточку усталом, равнодушном, не было места живости.
Он не изменился. Пожалуй, даже сейчас, черноволосый, усталый; с пустыми глазами, съеденными войной, он оставался самым красивым мужчиной, которого она только видела.
Даже сейчас, после война и второго срока он умудрился не растерять всю свою холеность. Вязаный свитер – под горло, отутюженные брюки, начищенные черные ботинки и спадающие на лоб пряди. Он стоял у противоположной двери, оперевшись плечом о косяк и сунув руки в карманы.
Гермиона нутром чуяла исходящую от него опасность, замаскированную под наигранную дружелюбность. Вот только волка под овечьей шкурой никак не спрятать, глаза все равно выдают. Так и сейчас – опасность выдавали иронично прищуренные глаза, оглядывающие Гермиону с каким-то брезгливым интересом. Так смотрят на интересную букашку, путающуюся под ногами и вызывающую любопытство.
И от такого взгляда по спине промчался табун мурашек, заставивший щеки пылать еще ярче. Гермиона очень надеялась, что в данный момент окраской своего лица не походила на спеленький помидор. Судя по ехидной рожице домового, на помидор она очень даже походила.
– Изыди, Еремей! – вдруг скомандовал Долохов, переведя насмешливый взгляд на домового.
Еремей даже не дернулся, продолжая ехидно смотреть в сторону Гермионы.
– Дел наворотишь, Антошка, а нам… - неодобрительно проворчал домовой.
– Ты меня еще и учить будешь? – незлобно буркнул Долохов, - давай, Еремей, проваливай отсюда, пока я тебе пинка для скорости не прописал.
– Ну и ладно, - не обиделся домовой, - ты приходи ко мне еще, Галочка. Пирожками угощу. Беги ты от этой страхолюдины, Галочка, а то еще сожрет, а мне косточки догрызать…
– Вон, паразит!
Еремей скорчил зверскую рожицу, улыбнулся Гермионе, и только потом исчез вместе с её пальто.
Гермиона неловко поднялась на ноги, чувствуя себя крайне неуютно один на один с бывшим пожирателем смерти. Нет, она не боялась, что он причинит ей вред, но было в его харизматичности и небрежной обходительности что-то такое, отчего ей хотелось развернуться на сто восемьдесят градусов и припустить со всех ног. Но Долохов почему-то не спешил сдирать с себя маленькую для него овечью шкурку, продолжая пугать её вполне миролюбивым оскалом.