– Пусть пошлют кого-нибудь другого! – Нина капризно оттопыривает губу. Ей это очень идет, и она это прекрасно знает.
– Всего неделя, – шепчу я, близость девушки, ее упругое молодое тело возбуждает, я легко провожу рукой по ее бедрам, она играя поддается было, но передумывает:
– В тот раз тоже говорил неделя, а вышло месяц!
Тот раз. Обычная командировка под Астрахань. Учебно-тренировочный аэродром ВВС. Все шло по плану, самый рядовой тренировочный полет МИГ-29УБ с инструктором. Имитация отработки по наземным целям и обратно, все быстро. Двигатель загорелся во время захода на глиссаду.
– Земля, у нас пожар левого двигателя!
– Девяносто первый, катапультируйтесь!
Аэродром в безлюдной степи, городов и поселков нет, спасать тут некого. При маленькой высоте и низкой тяге мы свалимся в пике в любой момент. Да, катапульта – это спасение, но катапульта – это и компрессионная травма позвоночника, а значит путь в космонавты будет закрыт. Решение принято:
–Земля, садимся!
Мы проваливаемся, теряя высоту, ниже и ниже, когда до земли остается метров тридцать, включаем форсаж на несколько секунд на правом двигателе. Степь ровная как стол. Есть шанс. И мы успеваем выровнять машину. Посадка жесткая, конечно, повезло что шасси выдержало удар. Мы выкатываемся из полосы. Самое главное, может рвануть в любой момент. Но все обошлось. Сбрасываем фонарь, спускаемся на крыло, спрыгиваем и бежим в степь, подальше. Гермошлемы расстегнуты мы уже метрах в пятидесяти от самолета. Пожарные щедро заливают пеной самолет. Всё хорошо. Потом конечно, была комиссия, протоколы, проверки, без этого никак. Пришли в итоге к тому что никто не виноват, попадание птицы в двигатель. Не знаю, не видел я там птиц. Но комиссия отработала, дело закрыто.
Ну да ладно, не до того сейчас. Нина стоит рядом и преданно заглядывает мне в глаза, я чувствую, как гулко стучит ее сердце. В выходные мы ездили с ней на Селигер, долго искали хороший подъезд к воде, потом ставили палатку, катались на лодке. Я рыбачил и на выдергал полтора десятка окуньков, картошку привезли с собой. Нина почистила рыбу и приготовила уху. Потом мы сидели у костра, ветер поднимал искры вверх от темно красных углей и уносил как маленьких светлячков куда-то к центру озера. Я всматривался в изящные черты Нининого лица, в ее карие глаза, много шутил, пел песни под гитару. А потом любил ее долго и нежно.
–Всего неделя, – сладко вру я ей в ушко, и жадно целую её мягкие, теплые губы. За окном далекие звезды в бесконечном пространстве складываются в созвездия, такие недоступные и такие манящие. Ореолы лучей, вокруг звезд закручиваются в маленькие вихри, как на картине Ван Гога. Там за окном космос – пока мы смотрим на него, он вглядывается в нас.
Холодно. Даже в скафандре хотя этого не может быть. Пока не может. У меня хороший скафандр «Сокол –КВ2» но больше чем на два часа его не хватит. Да и для выхода в открытый космос он не предназначен. Панель генератора мерно вспыхивает лампами аварийной сигнализации. Звуковую я отключил. Давление 13 кПа – ниже плинтуса. И оно падает. Метеорит, прошивший обшивку космического корабля насквозь, уже за многие тысячи километров, а воздух все также продолжает выходить наружу. Если посмотреть через иллюминатор, можно увидеть его, как тонкую нить, на фоне великолепного мертвенного сияния миллиардов холодных светил. Надо включить что-нибудь подобающее случаю, что-нибудь торжественное, из записей на флэшке, у проигрывателя автономный источник питания. Может Rick Wackeman или Alan Parson`s project, а может быть классику, что-то из Баха или Стивена Прайса. Они смогут снарядить корабль через три дня, это самое быстрое. Это поздно, слишком поздно. Да и орбита у меня теперь не расчётная, найти, сманеврировать, пристыковаться, все это нереально. Последний сеанс связи с ЦУПом был сорок минут назад. Они говорили мне хорошие слова, держаться, что они готовят спасательную экспедицию. Извольский – начальник службы связи, хороший мужик, он без обиняков спросил меня с кем я хочу связаться. Нину я решил не будить, у них там сейчас ночь, пусть спит, не надо ее пугать. Я дал Сашкин номер. Александр Викторович, сейчас издатель, большой человек. Подключили его к ЦУПу по скайпу, спросонья он испуганно озирался и нес пургу про спасательную экспедицию про экономию воздуха. Я слушал его не перебивал и улыбался, а когда он остановился, спросил:
– Помнишь Ваську?
Сашка замолчал, снял очки, протирая их стекла платочком, а потом его плечи стали беззвучно вздрагивать, видно было не очень, с помехами, но я не столько видел, сколько чувствовал, как из его глаз текут слезы.