Переговоры вел вице-губернатор Кнолль. Он пообещал выполнить требование Котовского - не истязать заключенных, - и тот выбросил в окно револьверы.
Слово вице-губернатор не сдержал. Началась расправа. Избиения, допросы. Котовского перевезли в специальную камеру, которая у тюремщиков именовалась «железной». Расположена она была в «Больничной» башне на высоте шестиэтажного дома. К этой одиночной камере тюремное начальство приставило постоянного надзирателя, а во дворе, у башни, выставило дополнительный пост…
«Одиночный режим… с прогулкой 15 минут в сутки и полной изоляцией от живого мира. На моих глазах, - писал Г.И. Котовский, - люди от этого режима гибли десятками, и только… решение во что бы то ни стало быть на свободе, жажда борьбы, ежедневная тренировка в виде гимнастики спасли меня от гибели».
31 августа 1906 года во все концы царской империи полетела секретная телеграмма, в которой сообщалось, что из кишиневской тюрьмы бежал опасный политический преступник Григорий Иванович Котовский. Строжайше предписывалось установить самое бдительное наблюдение, а в случае появления бежавшего немедленно арестовать и препроводить под усиленным конвоем в кишиневскую тюрьму.
Сам Котовский не оставил рассказа о побеге, его соучастники, а без них, конечно, он не мог обойтись, тоже не стремились к саморекламе. В телеграмме от 4 сентября 1906 года губернатор официально сообщил, что побег произошел при следующих обстоятельствах: Котовский проник в коридор из своей камеры, сломав скобы у двери, а из коридора выбрался на чердак башни и оттуда по веревке через окно спустился во внутренний двор тюрьмы. Из второго двора Котовский прошел через ворота, у которых был расположен пост надзирателей, во двор мастерских, откуда при помощи доски, приставленной к ограде, перелез через нее на улицу.
Жандармерия и полиция, шпики и провокаторы подняты на ноги. В Кишиневе, Киеве, Одессе, Унгенах, Могилеве-Подольском - везде велся активный поиск. У домов сестер Котовского выставлены секреты.
Летели телеграммы с грифами «Секретно», «Экстренно», «Циркулярно». Шли ответные рапорты. В одном даже утверждалось, что Котовский в сентябре ночью перебежал через русско-австрийскую границу.
Страницы газет пестрели фантастическими рассказами о неуловимом «атамане», Котовский же находился в Кишиневе в доме № 20 по улице Гончарной у Михаила Ивановича Романова.
Следствие о побеге Котовского поручили вести приставу 2-го участка Хаджи-Коли, человеку хитрому и умному, хорошо знающему свое дело. Ему удалось подкупить эсера Еремчия, и тот поначалу указал лишь район (большего он пока не знал), где скрывался Котовский. После получения таких данных Хаджи-Коли большую часть времени стал проводить в том районе города. И они встретились. Совершенно неожиданно, на Тиобашевской улице.
Оба были поражены, но быстро опомнились. Котовский бросился вверх по улице. «Держи! Стреляй!» - крикнул Хаджи-Коли городовым. Те открыли огонь, Котовскому, однако, удалось скрыться, хотя одна пуля попала в ногу.
Раненый Котовский забежал в квартиру своих знакомых - Прусаковых. Те оказали ему помощь, перебинтовали рану, приютили на несколько дней. Но долго оставаться у гостеприимных хозяев Котовский не стал, считал небезопасным и для себя, и для хозяев. Он вновь вернулся к Михаилу Романову.
Провокатор Еремчий, узнав об этом, дал в руки Хаджи-Коли точный адрес, и дом Михаила Романова оцепили полицейские. Котовский увидел их, но поздно. Он все же попытался бежать - выпрыгнул из окна во двор соседнего дома и даже перепрыгнул через забор, но наскочил на засаду и снова был ранен. Хаджи-Коли сам защелкнул наручники.
Одиночная камера. Допросы, допросы… Но Котовский на все вопросы отвечать отказался.
Немного оправившись от ран, Григорий Иванович снова готовится к побегу. К началу апреля ему были переданы два браунинга, но об этом прознало тюремное начальство, и побег не удался.
Суд над Г.И. Котовским начался 13 апреля 1907 года. Рядом с руководителем отряда - его боевые товарищи Демянишин, Пушкарев. Зал окружного суда переполнен. Люди хотели увидеть своими глазами тех, кто в течение нескольких месяцев держал в страхе купцов и помещиков всей округи, кто отнимал у богачей деньги и отдавал неимущим, рискуя ради этого своей жизнью.
Симпатии зала были на стороне Котовского. Это признавали даже буржуазные газеты. Нет единства и среди присяжных заседателей. Одни требуют сурового наказания, другие - оправдания.
Конечно, наивно было бы рассчитывать на оправдание. Не для того же так усиленно ловили Котовского, чтобы отпустить после суда. Приговор прозвучал сурово - 10 лет каторги. Но и он показался кишиневским властям слишком мягким. Сразу же после суда дело передали на вторичное рассмотрение.
23 ноября 1907 года. Вновь взбудоражен Кишинев. Председатель суда отдает распоряжение пускать публику в зал заседания только по специальным билетам. И вновь звучит уверенный голос Котовского, который защищает себя сам. Он признает, что освобождал арестованных крестьян, и бросает гневно: «Не вижу, за какие преступления их осудили. Как вы докажете, что лес принадлежит помещику? А он где взял тот лес? Вы заковываете в цепи людей только за то, что они хотели есть и кормить своих детей. Не меня надо судить, а вас!»
Судьи обвиняют Котовского в том, что он принял в свой отряд крестьян, арестованных и конвоированных в тюрьму за якобы уголовные преступления. Григорий Иванович отвергает это: «Лица эти арестованы за аграрные выступления, а не за уголовные».
Приговор был вынесен более суровый - 12 лет каторги.
Из зала суда Котовского доставили не в одиночную камеру, а в общую. К уголовникам. Здесь верх держали знаменитые в Бессарабии бандиты Загари и Рогачев. Они собирали со всех дань, вели скрытую торговлю табаком, имея на кухне своего человека, разворовывали продукты. Котовский, верный своему принципу, потребовал прекратить произвол, не притеснять слабых и беззащитных. Это подействовало. Загари и Рогачев не посмели открыто возражать Котовскому, потому что авторитет его в тюрьме был высок, к тому же свои требования он вполне мог «подкрепить» силой, которую признавали все и которой побаивались. Но без боя они не собирались сдавать свои позиции. Это хорошо понимал Котовский и был настороже. Увернулся от кипятка, выплеснутого из таза, но сделал вид, что ничего не заметил. Баня не место для драки.
Загари готовился проучить и Котовского, и всех, кто примкнул к нему, - устроить резню во время прогулки. Григорий Иванович, однако, узнал об этом и, конечно же, предупредил своих друзей.
«Разговор» начал Загари. Но Котовский сразу же сильным ударом отбросил его. Когда бандит поднялся, в руке у него сверкнул нож. Загари было кинулся на Котовского, но в это время друг Григорий Меламут ударил бандита булыжником по голове, и тот упал.
Дружки Загари схватились за булыжники. На помощь Котовскому уже спешили друзья.
Крики всполошили тюремщиков. Ворота открылись, и появился начальник тюрьмы Францевич, но тут же торопливо скрылся за спины надзирателей. Он испугался, не задумал ли Котовский новый побег, а все, что происходит во дворе, - искусная прелюдия. Сейчас все они кинутся разоружать охрану, а его, начальника тюрьмы, упрячут связанного в одиночную камеру.
А во дворе продолжала литься кровь. Убит фальшивомонетчик Попу, покалечены многие из бандитов. Но они еще жестоко сопротивляются. Вот убит член отряда Гроссу, а надзиратели трусливо попрятались. В страхе и начальник тюрьмы. Однако он наконец-то отважился сорваться во двор с большой толпой охранников.