К моменту, когда Перфилов подрулил к дому начал накрапывать дождь. Душевное состояние ухудшилось настолько, что он вот-вот был готов разрыдаться от полного бессилия и тупой безысходности. Припарковав машину, он закурил и открыл окно. У подъезда сидел кот. Тот самый, которого прогнал утром. «Ищи кота! ― слова-крик взорвались в памяти,― не найдёшь ― всех в землю положишь!» Пошарив в бардачке, Перфилов нашёл блистер таблеток. Срок годности... Нормально. Проглотив две штуки, он раскрыл зонт и вышел из машины. Кот и не думал убегать. Так сидел под козырьком, таращась и чуть заметно перебирая мокрыми передними лапами.
― А-а-а, плевать! ― схватив животное поперёк живота (кот сразу же принялся усердно мурчать), Перфилов ступил в полумрак подъезда.
Из больницы позвонили на следующий день ближе к вечеру. Состояние Маришки стабилизировалось до умеренно тяжёлого. После разговоров с докторами, тёщей, беготни за главврачом по поводу пропуска, Перфилов заскочил в зоомагазин. Шампунь от блох, щётки-чесалки, пара мисок из нержавейки, хороший корм, сухой и влажный, витамины, средство от глистов, несколько игрушек и довольно дорогих вкусностей ― нужно же как-то приводить уличного бродягу в божеский вид. Он же теперь вроде как домашний...
Самым страшным представлялось купание и последующее вычёсывание, и дело было даже не в возможном обострении аллергии. Перфилов боялся, что дикий зверюга просто выцарапает ему глаза. Это с виду кот был тощим и побитым жизнью. Уже дома, пытаясь разместить грязного бродягу на ночлег, Перфилов заметил необычно длинные, белые клыки, толстые, острющие когти, когда животное зацепилось за рукав пиджака и, если поприличнее сказать, ну очень уж крупные мужские причиндалы под облезлым хвостом. Да и общий вес кота несколько удивил: стоило его поднять, как под ладонями ощущалось сильное, мускулистое, горячее тело.
― Ну, дружок, ― Перфилов отложил инструкцию и глянул на спокойно сидящего у двери ванной кота, ― я хочу тебя помыть, только и всего. Ты очень грязный и блох у тебя, сам понимаешь... А у меня ребёнок...
Всё шло хорошо и даже отлично, но лишь до момента, когда после купания, во время коего кот даже не мяукнул, сушки феном и вычёсывания, которые зверь также вытерпел стоически, лишь изредка пытаясь вырваться, Перфилову не стукнуло обрезать ему когти, ну раз уж так спокойно себя ведёт. Вот только он взял щипчики-кусачки, что в нагрузку всучили в зоомагазине, как тот взревел диким голосом и рванул с колен.
― Всё-всё-всё,― отбросив опасный инструмент, Перфилов поднял кверху пустые ладони, будто сдаваясь,― больше не буду, ты и так молодец.
Кот важно продефилировал на кухню и уселся у мисок.
― Понял. Заслужил, кушай на здоровье, ― щедро вывалив сразу два пакетика, Перфилов опустился на колени и погладил урчащего от удовольствия зверя по голове.
А ночью Перфилову приснился кошмар. Кошмар яркий, наполненный жутчайшими видениями и ледяным страхом. Вскочив в холодном поту, он первым делом увидел сверкающие каким-то болотно-могильным блеском огромные глаза с вертикальными зрачками, и только сообразив, что на углу дивана сидит кот и смотрит на него, начал постепенно выдыхать. Заснуть больше не удалось. Заметив посветление за окном, Перфилов сполз с дивана, включил свет и прошлёпал на кухню. Кот сидел у пустых мисок и, по обыкновению, таращился.
― Ну и горазд же ты обжираться... ― навалив в миски новую порцию, Перфилов вышел на балкон и закурил. Образы кошмара всё ещё носились в голове, но свежий утренний воздух, занимающийся рассвет и дым сигареты подействовал успокаивающе. Ему снилось чудовище с липкими щупальцами, и он то бежит от него, то пытается спрятаться, то, переводя сбитое дыхание, силится сделать хоть какое-либо оружие из всякого хлама, что валяется под ногами. Но чудовище снова и снова находит его. Он ощущает всем телом, как оно погружает в него свои щупальца и слово разрывает на части, отрывая куски плоти и со смаком пережевывая, ревёт от невероятного наслаждения. Кровища хлещет во все стороны, Перфилов кричит от невыносимой боли, но какой-то частью разума понимает, что для того чтобы победить это чудище ему нужно стать в чём-то похожим на него ― стать зверем. Он поднимает к глазам окровавленные пальцы и видит, как ногти стремительно становятся когтями, останки порванного в клочья тела наливаются некой первобытной силой, а разум накрывает азарт добычи. Он раскрывает рот, что уже превратился клыкастую пасть и с утробным рыком бросается на кошмарного монстра, и... просыпается.
Через три дня Маришку перевели в обычную палату. После радостного звонка от тёщи, Перфилов заскочил домой, наглотался таблеток, запихал в сумку недовольно ворчащего кота и помчался к дочери. Лечащий врач долго распространялся о предполагаемых диагнозах, обронил фразу о спонтанной ремиссии и необходимости дальнейшего тщательного обследования. Слушая поток непонятных терминов, Перфилов утвердительно кивал, опасливо прижимая к животу сумку с сидящим внутри котом.