Похоже на след от бритвы. Да… Скорее всего, так…
— Вадим! У тебя там остались ещё после моей операции медикаменты? Ну, там новокаин, нитки, перекись…
— Да, осталось. Всё здесь.
— Сможешь его подлечить? Разрез вроде бы ровный. Если всё сделать быстро, шрам потом не будет очень уж заметным.
— Инга! Зашить-то я зашью. Но гарантировать, что потом он не превратится в Квазимодо, я не смогу. Я всё-таки ветеринар, а не пластический хирург. И к тому же, неизвестно, на занёс ли он уже какой гадости в рану. Разрез тонкий, но глубокий. Видишь, как разошлись края раны. Это лицо. Здесь столько всего…
— С этим потом будем разбираться, доктор. А пока надо его просто в порядок привезти. Ну, хотя бы кровь остановить и раны обработать. Бровь быстро потом зарастёт. Я знаю. У боксёров, рассечение брови, это обычная травма. А нос… Попробуй сделать как-нибудь аккуратно. Он нам красивый нужен ещё.
— Ты всё шутишь…
— Плакать-то уже поздно… А я пойду гляну, что там наш друг со злодеем сотворил…
Да-а-а… Видимо битва тут разворачивалась эпическая. Разбито и поломано было всё, что только можно было разбить и сломать. Стеклянная полочка под зеркалом разбита вдребезги. Само зеркало напополам… Раковина треснула и перекосилась… Чудом уцелели окровавленный унитаз с бачком и сама ванна.
Тело, лежавшее в ванной, было скрючено и перекручено. Из шеи торчал осколок стекла. Ага… Это часть полочки из-под зеркала…
Лица у тела практически не было. Это кровавое месиво уже с трудом можно теперь называть лицом. Хотя и при жизни Сеня Чинарик, красавцем не был. Но теперь вместо носа, рта, уха… Было сплошное кровавое месиво, посреди которого виднелся только один, заляпанный кровью, широко открытый глаз… На это даже я смотреть мог с большим трудом…
Интересно, чем это Натан его приложил?
А-а-а… Вот и тот предмет, которым долго и старательно били по этому лицу — крышка от сливного бачка унитаза.
Хорошая крышка, крепкая. Кажется, даже осталась целой. Только вся в крови, мозгах и ещё в чём-то…
Та-акс…
Восстанавливаем для себя картинку произошедшего тут…
Вон под ногами станок бритвенный валяется. Разобранный. А внутри раньше было лезвие. Спутник или Нева… Не важно.
У сидельцев всё это обзывается одним словом — «мойка».
А это что? А это то, чем я связывал Сеню. Верёвки…
Я рассмотрел верёвки более внимательно… Они оказались не перетёрты, не перерезаны, а просто развязаны…
Вот вам и причина освобождения пленника. Выходит, что это целиком и полностью моя вина. И всё это случилось из-за того, что правая рука у меня не очень хорошо теперь работает. Ну не смог я видимо крепко связать этого гада…
Ну а он за долгое время лежания в ванной, умудрился освободиться от верёвочных пут. Разобрал бритвенный станок. Извлёк «мойку», и встретил вошедшего Натана размашистым ударом бритвы по лицу. Видимо метил по глазам. Отработанный удар…
Я прикинул, как примерно наносился удар… Вот так… Снизу вверх… Да. Именно так…
Но тут, скорее всего, против злодея сыграл национальный вопрос. Характерный нос Натана Левина помешал ему резануть по глазам. Попал в нос, а дальше рассёк бровь и…
А Натан-то у нас молодец! Не растерялся и ввязался в драку с этим отморозком. Ну, или не в драку, а скорее всего в борьбу…
Это слово больше подходит для названия поединка двух не особо подготовленных бойцов в таких стеснённых условиях. Ведь советский совмещённый санузел не позволяет особо размахнуться. Нет тут того, чисто русского размаха. Помните, как в былинах: Раззудись рука! Размахнись плечо!
А тут что? Протянул руку — вот тебе ванна, махнул другой — вот тебе унитаз, а посредине ещё и раковина торчит…
Теснота… Даже теснотищща…
Так-с… Ну а что у нас тут было дальше?
Натан покрупнее да покрепче дохлого Чинарика оказался. Несмотря на это Сеня всё ещё пытался сопротивляться. Вон как они всё вокруг разнесли.
Но, в конце концов, всё-таки забил добрый музыкант злого уголовника фаянсовой крышкой от сливного бачка. Бил видимо остервенело, и вовремя не остановившись в горячке боя, нанёс уже мёртвому телу несколько лишних ударов.
В итоге — наши победили. Враг разбит. Причём буквально и вдребезги…
Правильно кто-то из древних сказал: «Добро обязательно победит зло. Поставит его на колени и жестоко убьет…».
А потом ещё и забьёт, превратив в кровавую лепёшку крышкой от бачка унитаза…
— Саша! Как ты можешь стоять над растерзанным трупом и при этом ещё и глумливо шутить?
— А это, моё Солнышко, называется — цинизм. Вполне здоровое человеческое чувство. Он позволяет не сойти с ума на поле боя.