Первый шаг операции мною уже был продуман. Хозяина квартиры Сеня уже знает. Так что Натан останется в квартире сторожить пленного. А мы с Вадимом займемся другим, но очень важным делом. Сначала мы собрали все деньги и ценности. Получилось очень даже прилично. Целая сумка и вещмешок битком. Плюс к этому прибавился ещё и тяжёлый вещмешок с оружием. Плюс скрипичный футляр с пристроенным там хитрым образом вторым наганом под сломанной скрипкой. Мне ведь пока второй револьвер на фиг не нужен. Пока моя правая рука работает только всего лишь процентов на десять. Мне даже перезарядить свой наган и то с трудом удалось. Но я всё же вставил на место стреляной гильзы новый патрон. Так что у меня снова полный боекомплект с собой. Правда, теперь только в единственном экземпляре. С собой я взял лишь один стилет, закрепив его на правой руке. Второй тоже сейчас бесполезен. Наган я специально засунул сзади за ремень так, чтобы его удобно было доставать левой рукой.
— Натан! Мы сейчас уедем. Я сейчас пойду напугаю слегка нашего пленника, чтобы он вёл себя прилично в моё отсутствие. Ну а потом мы с Вадимом отъедем. Постараюсь вернуться не слишком поздно. Давай ключи от машины!
— Может, лучше я поеду?
— Так надо, Натан. Я должна проверить один адресок по-тихому. И сделать это могу только я сама. Извини! Мне самой с одной рукой несподручно за рулём развлекаться, но что поделать… Приходится иногда делать то, что не хочется, но делать это всё равно надо… Но я только посмотрю адресок и вернусь.
— А зачем пистолет берёшь с собой?
— Ну, во-первых, Натан… Наган — это не пистолет, а револьвер. А во-вторых… Беру так, на всякий случай. Вечера у нас тёмные, тропинки стрёмные. И всяк босяк меня сиротку обидеть норовит…
— Да-а… Тебя пожалуй обидишь… — проговорил глубокомысленно добрый доктор, и как мне кажется Натан был с ним солидарен в этом выводе.
Я зашёл в ванну к Сене Чинарику. Он лежал и молча таращился на меня своими блёклыми глазками. Ясно всё. Боится, что его прямо сейчас резать будут. Выключив воду, я сказал ему, стараясь говорить спокойным, но очень уверенным голосом:
— Сеня! Я сейчас ненадолго отъеду. Мне надо с Монголом за тебя и твоего мента перетереть. Если что, я за тебя впишусь перед паханом. Он же меня ценит. И моё слово для него кое-что весит. А ты всё это время будешь лежать тихо, как мышь под веником. В хате с тобой останется еврей. Он жутко злой на тех, кто на той хате его близких мочканул. Я его еле сдержал, чтобы он тебя на лоскуты не покромсал. Ты же слышал от своего майора, что было на той хате, где мента грохнули?
— Да… Там всех постреляли, а кому-то даже башку отпилили.
— Так это он есть… Пилил шею тупым кухонным ножом, которым хлеб режут. За то, что тот урод в его дочку ножичком тыкал. И ты знаешь, даже мне стало немного не по себе, когда он это делал. Ты понял меня?
— Да. Понял-понял. Всё будет тип-топ. Лежу тихо и не отсвечиваю. Я же не при делах там был…
— Молодец. Вот так и лежи. А я быстренько так вернусь. И скорее всего, ты поедешь с нами завтра того твоего мента мочить. Ты же поможешь нам?
— Да. Да… Конечно…
— Вот и всё. Лежи себе спокойно! Отдыхай! Я когда вернусь, привезу специально для тебя лепилу нашего. Он тебе и перевязку сделает, и укольчик вколет правильный, чтобы не болело и быстрее заживало.
***
Мы с Вадимом загрузились в машину. Всё своё барахло, нажитое моим непосильным трудом, безо всякого пиетета и пафоса, покидали в багажник. Багажник у «Запорожца» спереди, открывается как пасть у бегемота. Всё туда и влезло.
Правда, по моим прикидкам, содержимое багажника было дороже самой машины примерно раз в сто. А оружия хватило бы нам лет на десять строгого режима. Это если моих взрослых друзей под вышку не подведут. Я-то пока не подлежу уголовной ответственности. Могут, конечно упечь меня в какое-нибудь закрытое спецучреждение для малолеток. Но, тьфу, тьфу… Не дай то бог… Хватит думать о плохом.
Мысли материальны порою бывают. Вот так подумаешь, что всё будет плохо, и плохое придёт. Думать надо о хорошем, как советовала в своих песнях из будущего Алёна Свиридова. А если будешь всегда думать только о хорошем, то придёт к тебе розовый фламинго…
Мы уместились внутри железного коня, я за руль, а доктор за пассажира сегодня выступает. Поехали…
Несмотря на то, что мне пришлось переключать передачи раненой правой рукой, доехали до дома Вадика довольно быстро. Я не знал точного адреса, знал только район, куда надо ехать… На последнем этапе доктор уже подсказывал направо-налево… Теперь в следующий раз я уже не заблужусь.
— Ты сам донесёшь всё? Могу помочь одной рукой…
— Да, ладно. Сам справлюсь. А ты сразу обратно?
— Нет. Сначала на адресок один заеду. Посмотрю там обстановку, похожу вокруг, по окнам погляжу. Ну а потом сразу домой. Ты, пожалуй, к нам пока не приезжай. Какое-то время… Если что, мы тебе весточку дадим. Сам даже не думай с нами связываться. Ведь если нас загребут, то про тебя никто не знает. Так что ты в это дело не лезь! Только хуже всем сделаешь. И нам с Натаном, и себе. А когда волна неприятностей схлынет, мы с тобой снова обязательно встретимся. Ты не переживай! Сохрани это наше всё барахло. И никому ничего про нас не говори. Мы же не тимуровцы, если ты не понял. Мы скорее неуловимые мстители. А их не все любят и ценят. Особенно правоохранительные органы.
— Я всё понял. Чай не маленький. Всё сделаю как надо.
— Нет. Ты не понял. Ты с завтрашнего дня вообще ничего не делаешь. Просто ходишь, как обычно на свою работу и всё… Больше ничего делать не надо. Никаких лишних телодвижений.
— Ясно. Удачи тебе!
— И Вам не хворать, доктор!
Он развернулся и пошагал к своему подъезду, слегка сгибаясь под тяжестью мешков и сумок. Я почему-то ему искренне верю. Нормальный такой парень. Обычный. С виду совсем не герой. Неказистый такой, толстенький, низенький, лысенький. Но если что, именно такие вот и собой друга прикроют, и раненого на себе с поля боя вынесут.
Да… Слишком часто мне по жизни попадались другие индивидуумы. С виду герой, а душа с дырой. Да ну их всех в дупу… Не к ночи вспоминать таких кадров.
***
Тот, кого сделала другом беда,
Другом останется мне навсегда.
Тот, кто не предал, не продал, не сдал,
Преданным другом по жизни мне стал.
Ну, а тому, кто оставил в беде,
Я не подам даже руку нигде.
Да и какой это, к дьяволу, друг,
Если в беде отвернулся он вдруг.
***
Не знаю, что-то меня на поэзию потянуло… Настроение такое… Лирическое какое-то. Хотя ничего не предвещало такого настроя. Может это гормональный сбой какой в организме… И кстати, а где сама хозяйка этого организма?
— Инга! Ты где спряталась? Отзовись!
Я напрасно долго и нудно звал свою боевую подругу. Тишина мне была ответом. Вот и приходится забавлять себя самому. Магнитолы в машине нет. Пассажир пошёл прятать сокровища и орудие. Ну а я еду на разведку. Надеюсь я сегодня хоть какую-то информацию смогу получить. Посмотрим, посмотрим…
Ну а пока… Можно и в стихотворной форме задуматься о смысле жизни…
***
Говорят, что жизнь лишь грош.
Это ложь!
Как бы жизнь не хороша,
Всё ж не стоит и гроша.
Жаль, что надо много грошей,
Чтобы жизнь была хорошей.
***
К Шаболовке я подъехал почти к девяти вечера. Было уже довольно темно. На улицах без реклам, гораздо темнее, чем на такой же улице со светящимися вывесками и подсвеченными баннерами.
Магазины уже все закрыты. Ночных торговых точек здесь нет. Светятся лишь окна жилых домов, да редкие и тусклые уличные фонари.