Резкая смена выражения на лице Грина давала понять, что они не ошиблись со станцией-объектом следующей атаки.
— Она мне никто, — довольно убедительно пожал плечами Грин.
— Правда, что ль? — спросил Сондерс. — Видишь ли, я ее допрашивал, когда мы догадались, что это все твоих рук дело.
— Кто-то из ваших допрашивал и меня, — ответил Грин, поднял голову и встретился с Бакстер взглядом, — в тюрьме. Ах, точно! Агент… если не ошибаюсь, Кертис? И как она сейчас поживает?
Бакстер выпрямилась и сжала кулаки.
Сондерс не давал себя сбить:
— Именно мне пришлось сообщить ей, каким гнусным куском дерьма оказался ее братец. Сначала она не поверила. Защищала тебя изо всех сил. Мне было… жалко смотреть, как ее вера в тебя рушится на глазах.
Слова попали в цель.
Грин посмотрел на него и перевел взгляд на Бакстер.
— Вы ее, видимо, там бросили, — сказал он, пристально глядя ей в глаза. — Раз вы тут сидите, значит, чтобы спасти себя, вы оставили ее там.
Глаза Бакстер превратились в две узенькие щелочки, дыхание участилось.
Сондерс тоже посмотрел на нее. Если она набросится на Грина, допрос можно считать оконченным, на защиту подозреваемого встанут привычная для полиции Лондона канцелярская волокита и армия бюрократов.
Это была игра, кто первый сломается.
— Я знаю, ты не такой, как остальные, — сказал Сондерс, — и не веришь во всю эту чушь. Тебе просто за это хорошо платят, верно?
Красавец-подозреваемый ничего не ответил.
— Насколько я знаю, — сказал он, — от ножевых ранений человек редко умирает сразу.
Бакстер стиснула зубы, ее руки задрожали от гнева.
— За что ты продался? — заорал Сондерс. — За деньги? За молчание? Стоп, подожди, а уж не педофил ли ты часом?
— Я не думаю, что она уже была мертва, когда вы ее бросили, — ухмыльнулся Грин, подначивая Бакстер.
Та вскочила на ноги.
Осознав, что выбранный им подход не работает, Сондерс сменил тактику:
— Послушай, а кто такая Эбби? — спросил он. — Вернее, кем она была?
На долю секунды в глазах Грина полыхнула ярость. Он вновь повернулся к Бакстер, но было уже слишком поздно — Сондерс нащупал в его обороне брешь и бросился на прорыв:
— Ага, твоя сестрица рассказала. Она ведь умерла, да? Интересно, что бы эта Энни по поводу всего этого сказала? Думаешь, гордилась бы тобой?..
— Эбби! — заорал на него Грин. — Ее зовут Эбби.
Сондерс засмеялся:
— Вот честно, чувак, мне насрать. Так, стоп… а не ты ли ее убил? — он заинтересованно подался вперед. — Если так, то я весь внимание.
— Да как ты смеешь? — прошипел Грин; его лицо налилось краской, проступили морщины, выдающие возраст. — Пошли вы оба нахер. Все это я делаю только ради нее.
Бакстер и Сондерс обменялись быстрыми взглядами, понимая, сколь значимым может быть это гневное признание, но Сондерс еще не закончил:
— Это все, конечно, хорошо, заниматься такими вещами только чтобы воздать дань какой-то долбаной Эми…
— Эбби! — опять заорал Грин, брызгая слюной и пытаясь разорвать цепь, которой его приковали к столу.
— …но неужели ты думаешь, что кто-то действительно вспомнит о тебе или о твоей сдохшей телке, после того как в ход пойдут бомбы? — колко засмеялся Сондерс в лицо Грину. — Ты ноль, пустое место, отвлекающий маневр, разминка перед главным событием.
Бакстер с Сондерсом затаили дыхание, понимая, что он только что выложил главный козырь.
Грин привстал и медленно наклонился к Сондерсу, насколько ему позволяли наручники. А когда наконец заговорил, в его шепоте пузырились ненависть и злоба:
— Навести меня во вторник, самодовольный говнюк… обещаю тебе, ты запомнишь ее имя: Э-Б-Б-И, — сказал он, сосчитав по пальцам эти четыре буквы, и сел обратно на стул.
Бакстер с Сондерсом посмотрели друг на друга, молча встали и поспешно вышли из комнаты.
Они своего добились.
— Хотелось бы мне посмотреть, как теперь МИ5 будет утверждать, что опасности новых террористических атак нет! — ухмыльнулась Бакстер, когда они направились в переговорку, по пути приглашая членов своей команды следовать за ними. — И выясни, как у нас обстоят дела с погибшей подружкой Грина.
— У нас проблема, и серьезная, — обратилась к ней одна из детективов, как только Бакстер переступила порог.
— Ну вот, а ведь все было так хорошо!
Эмили никак не могла запомнить фамилию этой мужеподобной девицы — Николс? Никсон? Наклз? — поэтому, чтобы не попасть впросак, выбрала самый безопасный вариант:
— Выкладывайте, детектив, что там у вас.
— Мы сверили задержанных со списком получателей самоуничтожающихся текстовых сообщений…
— Посланий-самоубийц! — донесся где-то из-под стола голос технаря Стива.
— Тринадцать Кукол не найдены.
— Тринадцать? — вздрогнула Бакстер.
— Кроме того, — виновато продолжала женщина, — из тех Кукол, которых мы успели к этому часу проверить, как минимум пятеро никогда не страдали психическими отклонениями и не обращались за помощью вообще ни к каким психиатрам, а уж тем более к нашим психиатрам. Это свидетельствует о том, что здесь, как и в Нью-Йорке, все гораздо масштабнее и не ограничивается одним лишь Грином и его пациентами. Мы сосредоточились лишь на небольшом фрагменте пазла… Я подумала, вы должны об этом знать.
Бакстер издала звук, который одновременно выражал измождение, разочарование и тревогу.
Женщина улыбнулась, будто извиняясь, и села на место.
— Эй! — прошептал Сондерс. — Что понадобилось Наклз?
Блин, и правда Наклз!
— Изгадить нам праздник, — вздохнула Бакстер, вышла вперед и начала отчет.
Блейк поднял руку.
— Боже праведный, Блейк, — заорала она, — ты давно взрослый, говори!
— Грин правда мог признаться, сколько бомб планируется взорвать?
— По идее, должно быть столько же, сколько в Нью-Йорке. Плюс Сондерс кое-что из него выудил.
— Понятно, — кивнул Блейк, не требуя дальнейших объяснений.
Чейз смотрел на них, ничего не понимая.
— Его спровоцировали, — объяснил Блейк.
— Что дала программа распознавания лиц? — спросила у собравшихся Бакстер.
— «Сити Оазис» прислал нам записи со своих камер видеонаблюдения, — отозвался технарь из ФБР, — теперь мы сравниваем видео, записанное в обеих гостиницах, чтобы убедиться, что никого не пропустили.
— А три человека, которые стояли на сцене с Грином? — спросила она.
— Одну убили при попытке к бегству.
Бакстер гневно фыркнула и закатила глаза.
— Она набросилась на меня с ножом! — произнес в свое оправдание один из агентов Чейза.
— Доктор Эмбер Айвз, — добавил технарь. — Тоже психиатр и терапевт для переживших утрату. Возможностей познакомиться с Грином у нее было предостаточно — семинары, общие коллеги… — Он заглянул в свои записи и продолжил: — Второму человеку, который был вместе с Айвз, удалось бежать.
Все осуждающе посмотрели на агента ФБР.
— Там было очень много людей!
— А третий? — спросила Бакстер, теряя терпение.
— В данный момент его везут сюда. Он говорит, что хочет заключить сделку.
— Это уже кое-что, — прокомментировала Бакстер. — Но держите в уме, что он может попытаться скормить нам какое-нибудь дерьмо. — Она повернулась к Сондерсу: — Отличная работа! — похвалила она. Потом обратилась к Чейзу: — Мы с Грином закончили, теперь можете драться за него с МИ5.
Бакстер нерешительно замерла на пороге индивидуальной палаты Руша в больнице Сент-Мэри. За окном сыпал снег. На какую-то долю секунды она вновь оказалась в той мрачной церкви и увидела на горле Кертис тонкую красную линию — от язвительных слов Грина к ней вернулись воспоминания…
Во сне Дамьен казался мертвецом, его голова склонилась на грудь, где под бинтами по-прежнему кровоточили раны. Руки были неестественно раскинуты в стороны, от них к капельницам на подставках змеились тонкие трубочки, со стороны похожие на путы, приковавшие его к постели.