— Я их уведомил, — продолжал Монти. — Они захотят что-нибудь учинить.
— Ума не приложу — что, — пробурчал Чеп.
— А если они выдвинут какие-то свои требования?
— Перебьются.
Китайские родственники! Чеп увидел себя на «Империал стичинг» в окружении сотни докучливых китайских партнеров. И всех зовут Чак.
Отпевание мистера Чака в соборе Святого Иоанна было исполнено торжественности; присутствовали восемьдесят семь работников «Империал стичинг» — все, кроме дворника, мистера By. Некоторым из них в церкви явно было неуютно, другие же молились вслух, даже не заглядывая в распорядок службы.
— Мы здесь единственные гуэйло[4], — заметил Чеп.
— Еще он, — возразила мать, обернувшись к кафедре проповедника, где, готовясь заговорить, стоял отец Бриггс в своей отделанной оборками сутане.
В похвальном слове усопшему отец Бриггс говорил о бескорыстии и щедрости мистера Чака, а также о том, что его успешно работающая фабрика внесла большой вклад в благополучие Гонконга. Возникнув сразу после войны как скромное предприятие малого бизнеса, она росла вместе с колонией и ныне превратилась в настоящую золотую жилу. Всякий раз, когда священник упоминал Маллердов, мать и сын хмурили брови, чтобы не казалось, будто они упиваются похвалами.
— Говоря без преувеличений, — почти пропел священник, — «Империал стичинг» — лучшее из английских предприятий. Оно воистину и есть Гонконг.
В течение всей церковной службы окруженный скорбящими китайцами Чеп вспоминал давешнюю филиппинку, которая называла себя Бэби, — как она, голая, встала на четвереньки, подставила ему задницу и, оглянувшись на него, сказала: «Давай-давай делать щенят!» И засмеялся, вспомнив, что она выговаривает не «щенят», а «сенят».
— Чеп?
Опомнившись, он пробормотал:
— Бедный мистер Чак.
Машины останавливались, пропуская погребальную процессию, но у кладбища Пок Фу Лам произошло нечто странное. Из проулка между двумя доходными домами наперерез кортежу устремились, словно бредовое видение, два десятка фигур в капюшонах. Это были китайцы, но в белых клобуках вроде монашеских — зловещие друиды, язычники, напавшие из засады на христианские похороны мистера Чака. Одни несли флажки с китайскими иероглифами, написанными золотой краской, другие били в гонги, третьи трясли колокольчиками. На одном из флагов красовалось изображение молодого мистера Чака с прилизанными волосами, в черном костюме и твердом воротничке. Дети, тоже одетые в накрахмаленные белые халаты, несли пачки ненастоящих бумажных купюр наподобие денег для игры «Монополия», маленькие легко воспламеняющиеся копии домов и автомобилей, венки в виде подков и мишеней для стрельбы из лука.
— Господи, сохрани нас и помилуй, — прошипела Бетти.
Монти обратился к шоферу:
— Посигнальте им! Не тормозите, езжайте!
Это и были китайские родственники. Шумно оплакивая покойного, они вскакивали па подножки черных лимузинов, взятых напрокат в похоронном бюро, подбегали с истошными воплями к катафалку и вновь звонили в колокольчики. На кладбище они сожгли символы богатства и бумажные деньги, а также устроили фейерверк; красные огненные гроздья все расцветали и расцветали в небе, пока наконец кладбище Пок Фу Лам — амфитеатр, врезанный в склон холма, — целиком не наполнилось дымом и пороховой гарью, а землю под ногами не усеяли рваные обертки от ракет.
Только тогда гроб мистера Чака с привинченным к крышке христианским крестом опустили в могилу — гроб, увитый цветочными гирляндами и всяческими китайскими атрибутами из красной и белой бумаги, напоминающими груду изодранных воздушных змеев.
После семи дней напряженного ожидания в Хатчисон-хаусе, в конференц-зале адвокатской конторы Монти «Бриттейн, Квок, Лум и Левин» было оглашено завещание. Бетти и Чеп сидели за овальным столом; китайские родственники толпились вокруг — одни сидели, другие стояли, но почти все что-то бубнили под нос.
Монти зачитал завещание по-английски, а его партнер Й.К.Квок перевел его на кантонский. Условия были изложены безо всяких двусмысленностей. Между родственниками следовало разделить личное имущество мистера Чака — книги, обстановку, коллекцию изысканных флаконов от духов, автомобиль «ягуар ванден плас». Деньги и «ресурсы» (было употреблено именно это слово) мистера Чака отходили ряду гонконгских благотворительных учреждений. Тут родственники возмущенно загалдели, но это было еще не все. Пай мистера Чака в «Империал стичинг» предназначался Чепу «в знак почтения к моему покойному партнеру». Если не считать пая Бетти, эквивалентного четверти фабрики, Чеп стал единоличным владельцем фирмы «Империал стичинг (Гонконг), лтд».
4
Гуэйло — полупрезрительное прозвище белых, прежде всего англичан, в Гонконге (от искаженного кантонского «иностранный дьявол»).