Но вес же чаще утомлялся неутомимый Кок, потому что, согласитесь, непрерывно сжиматься и разжиматься все-таки утомительнее, чем молотить справа и слева, раз навсегда наклонясь над столом в полете атаки.
«И всю-то свою жизнь Коваль так и провел в атакующем стиле», — разбежалось было перо продолжить воспоминание, однако стоп. В футболе, в теннисе — да, но в жизни он не атаковал — он увлекался. С головой уходя в свое увлечение гак, что оно становилось его занятием. В итоге у него оказалось три главных дела: литература, изобразительное искусство и охота с рыбалкой, Сочинение песен занятием не стало, но регулярно сопутствовало. Что касается женщин, то увлечение ими было обязательным условием его существования. И женщины его, каких я знал, все были хорошие.
Служил Юра совсем немного, года два-три. Сначала в школе, затем в редакции, это всё. От армии ему, слава Богу, как-то удалось уклониться, и получается, что всю свою жизнь он занимался исключительно тем, чего сам хотел Визбор все-таки тянул журналистскую лямку, ездил по заданиям, сдавал репортажи. Юра тоже ездил, но куда меньше и привозил не репортажи, а полноценные вещи вроде «Алого». То есть задание Коваль превращал в художественный замысел и отчитывался главным образом перед собой.
Идеально сложились обстоятельства для его жизни. И он ими воспользовался, какя думаю, если не на все сто, то уж не меньше, чем на девяносто. Это очень много, очень. Мои, например, обстоятельства сложились тоже удачно, хотя и парадоксально: советская власть за диссидентство уволила меня из школы, запретила выступать с концертами — но великодушно оставила за мной кинотеатральное поприще, совмещать которое С диссидентством невозможно. И вот в 1968 году, в тридцатъ два года, я стал тем, кем мечтал, — свободным художником на любимом поприще и уже почти сорок лет не встаю по звонку на работу. И открылась мне даль вожделенная. И спросите меня: на все ли сто использовал я ее? И лучше даже не спрашивайте.
Он меня любил, я его гоже. Хотя закадычными друзьями мы не были. Поэтому у меня с ним немного наберется совместных событий. Собственно, всего-то одно у нас общее приключение — участие в съемках фильма «Улица Ньютона, дом 1». Вскоре после института. Хотя истоки сюжета — как раз в институтской жизни в течение которой Коваль познакомился со знаменитой троицей скульпторов: «Лемпорт— Силур — Силис» называлась она, что звучало почти как «мене — текел — фарес», то есть значительно и загадочно. Прекрасные были мастера, высочайшего уровня, на мой взгляд, одного ряда с такими, как Эрьзя — Коненков — Неизвестный. Из них теперь только Силис здравствует, дай ему Боже долгих лет. А тогда они располагались в своей общей мастерской, недалеко от Парка культуры, в двух шагах от нашего института, и мы эти два шага не раз проделывали и всегда были радушно принимаемы.
В конце шестьдесят второго в этом гостеприимном подвале мы с Ковалем очутились в одной компании с кинорежиссером Тедом (Теодором) Вульфовичем. Он как раз собирался снимать фильм «Улица Ньютона, дом 1» про физиков и лириков по сценарию молодого Эдика Радзинского, и ему для эпизода «Студенческая вечеринка» нужны были вошедшие в моду барды со своими песенками, и в нашем с Ковалем лице он этих бардов услышал в самой что ни на есть натуре. В две гитары грянули мы и моих «Гренадеров», и Юрину незабвенную «Когда мне было лет семнадцать». Вульфович вошел в азарт, он был такой подвижный, ладный, под наш развеселый чес выдал какой-то невероятный чарльстон, немедленно пригласил нас сниматься в упомянутом эпизоде, и вскоре мы оказались в Питере на «Ленфильме». В просторном павильоне, в декорациях скромной малогабаритной распашонки привычно ударили мы по струнам, и кроме вышеуказанных спели и свежесочиненную специально для фильма песню — мой первый в жизни кинозаказ, «Фантастику-романтику».
Мне на «вечеринке» повезло больше, чем Юре. Участников разделим! на танцующую часть и закусывающую. Я был зачислен во вторую. Смена длилась несколько часов, дубль за дублем. Юра танцевал, я закусывал. В перерыве проголодавшийся Коваль подошел к столу и потянул к себе тарелку с винегретом.
— Не трогайте реквизит!!! — завопила помреж. — Что ж такое! Третий дубль снимаем, а на столе уже нет ничего!
Помнится, я стащил для Юры огурец, что мало его утешило. Мне-то закусывать не только не запрещалось, а прямо полагалось согласно режиссерскому замыслу. Зато в танцевальной группе Юра имел абсолютный успех — а там на подбор были хорошенькие девушки, — и дни его между съемками были упоительными.