Вилентий самый красивый юноша при дворе. Он был такой юный. Нет, они были такие юные. Ей только исполнилось тринадцать, ему пятнадцать. Их любовь была, как зарница на небосводе империи. Такая же яркая и такая же короткая. Сказка закончилась, когда мачеха обвинила её в том, что она позорит императорскую семью своим вольным поведением. Прихвастни императрицы, быстро уличили Вилентия в заговоре против императора. Якобы он и ещё несколько вельмож хотят отравить Аттилу, а на трон посадить принцессу. К предателям тогда причислили всех неугодных Со Чо. Казни длились неделю. Целую неделю площадь утопала в крови. Казнь за казнью…
На глазах принцессы появились слёзы. Сама того, не желая, она стала невольной виновницей этой массовой чистки при дворе и в империи. Первым советникам и Со Чо нужен был только предлог начать охоту на «заговорщиков». А тут такая удача! Любовник принцессы сын опального вельможи.
Дарий… Полная противоположность Вилентия. Сильный, храбрый, воинственный. Верный…
Воспоминания о нём у Атии всегда вызывали печальную улыбку. Он так сильно её любил. Наверное, никто, никогда не любил и не будет её любить так сильно, как Дарий. Он отдавал себя всего ей. Рядом с этим гигантом она всегда себя чувствовала защищённой. В его огромных руках она забывала обо всём на свете.
Забывала, что такое боль, ненависть, сплетни, интриги. Рядом с ним хотелось жить.
Жить…
После казни Вилентия она медленно умирала от тоски в холодных мраморных стенах дворца принцесс. Её собственные покои стали темницей… А он её тюремщиком. Самым милосердным тюремщиком.
Дария убили в лабиринтах императорского парка. Его тело и тела ещё пятерых нашли на рассвете. Он погиб защищаясь, а среди тел его убийц рабыня Атии опознала телохранителей Со Чо. Мачеха никогда не упускала возможности больнее ранить падчерицу. Людская жизнь в её жестоких играх не значила ничего.
Нидаль – мимолётное увлечение, но всё же затронувшее сердце принцессы. Он был просто развлечением, которое тоже постигла незавидная участь. Придворного весельчака убила непонятная и странная болезнь. Он умирал медленно и мучительно. Его рвало кровью, трясло, бросало то в жар то в холод, тело покрывала холодная кровавая испарина. Лекари только разводили руками в бессилии помочь. Болезнь Нидаля – яд, который медленно убил в его теле жизнь. Только здесь мачеха просчиталось. Смерть Нидаля огорчила, но виду на людях принцесса не подвала. Она даже ниразу не зашла навестить умирающего, хотя он и звал её.
Жестоко. Но когда у вас отнимают самое дорогое - любовь. Начинаешь по не многу становиться холодной и бесчувственной. Начинаешь по-другому смотреть на вещи, которые раньше в твоём понимании были не допустимы. Если шесть лет назад принцесса бежала бы сломя голову на призыв умирающего возлюбленного, то после уроков коварства мачехи она даже не вздрогнула при упоминании его имени. Любое проявление чувств и эмоций расценивалось, как слабость. Атия больше не хотела быть слабой. Приближая к себе кого-нибудь, принцесса подписывала ему смертный приговор. Как только Нидаль стал возлюбленным принцессы - его дни были сочтены. Правда сама жертва войны мачехи и падчерицы знала о своей скорой печально – неизбежной участи. Но, разве может влюблённый трезво мыслить. Нет. Кто любит, тот слеп, глух и глуп. Больные любовью не думают о себе. Их тревожит только наслаждение от близости своего возлюбленного идола, которому они покланяются, вознося хвалебные гимны.
После смерти Нидаля Атия держала на расстоянии всех желающих занять его место. Правда, их было уже не так много, как раньше. Боясь по пасть в немилость к императрице, придворные кавалеры обходили стороной принцессу, но продолжали бросать томные взгляды на её прелести. И так продолжалось около пяти лет. За это время интерес к первой красавице империи угас. А после смерти мачехи были мимолётные увлечение на одну ночь. Их имена Атия даже не запоминала, настолько незначительны они были в её жизни. Нет, хотя имя одного она запомнила. Торас – капитан дворцовой стражи. Её последнее недавнее увлечение. Этот хамоватый солдафон заставил запомнить себя. С ним легко и весело, но сердце бьется ровно.
Принцесса шла не спеша, прислушиваясь, не идёт ли за ней третий советник. В пустом коридоре эхом отдавался стук её сандалий о мраморные плиты пола, шуршание складок её шёлкового платья и звон золотых браслетов на руках и ногах. Среди этого лёгкого шума она различала приближающиеся шаги Назир Синха. Он подходил к ней всё ближе и ближе. Эхо от его шагов раздавалось громом по императорским галереям. С каждым его шагом сердце принцессы замирало в груди, а низ живота сводило до безумия. Этой ночью она не хотела слушать ни о каком заговоре и перевороте. Сегодня её интересовало только удовольствие, которое её мог дать только чужеземец. Она уже представляла, как закроет ему рот пальцем и скажет: «Замолчи. Всё завтра». Она представляла его тело… его руки… его губы… его…
Он должен её понять так долго без любви не может жить женщина. Особенно такая женщина, как Атия. Она ловила себя на мысли, что играть влюблённую ей будет легко. Она выплеснет наружу всю скопившуюся и не растраченную за эти годы страсть. Только бы не потерять голову от избытка эмоций. Принцесса отлично понимала всю опасности задуманного переворота, и чтобы не провалиться даже не начав, нужно сохранять ясность ума и хладнокровие. Только тогда удача будет на их стороне.
Дочь императора обладала всеми нужными для заговорщицы и интриганки качествами: хитрость, коварность, хладнокровие, расчётливость. Жизнь при дворе обязывает знать законы выживания среди вечно соперничающих за внимание императора и как следствие этого – власть. Наивным и дуракам в этом вертепе делать не чего. Они заранее обречены на смерть. Любой глупец легко станет козлом отпущение, на которого сошлю всех собак, и казнят или же отравят. Только хитрые и коварные выживают. К ним можно было отнести Назир Синха и принцессу. Третий советник уже тридцать лет был при дворе и его ни разу ни в чём не уличили. Даже при Со Чо, которая славилась своим не терпением к окружающим. При ней городская площадь умывалась кровью предателей и заговорщиков.
Шаги были уже совсем близко, и Атия даже остановилась, что бы её сообщник смог быстрее догнать её. Эти мгновения невыносимы, когда ты ждёшь. Назир Синх явно не спешил к своей повелительнице. Наверное, он догадался об её чувствах, предпочитал помучить принцессу. Это ему удалось. Когда шаги приблизились на невыносимую близость от неё, принцесса облизнула иссохшие губы и, заведя руку назад, протянула её Назир Синху. Его действия не заставили себя ждать, и горячая ладонь младшего советника обожгла своим прикосновением её пальцы. Расстояние между их телами сократилось до неприличности. Назир Синх обнял свою принцессу так сильно, что она почти задохнулась от избытка чувств. Казалось, что вот-вот и она потеряет сознание. Настолько его объятья были желанны в эту ночь для неё. Своей спиной принцесса ощущала не только мощную грудь советника, но и бешено бьющееся сердце. Их сердца отбивали один ритм, пытаясь вырваться из резко ставших тесных тел наружу. Его дыхание обжигало её шею и плечи. Это было настолько невыносимо, что принцесса попыталась вырваться из мучительно сладких рук своего сообщника.
Третий советник сам не ожидал такого от себя. Идя за ней, он пытался думать о предстоящем разговоре, но грациозный почти светящейся в отблесках факелов силуэт впереди не давал ему сосредоточиться. Её летящая походка, словно манила его за собой. Невидимое облако благовоний, которое окутывало принцессу, затмевало разум. Третий советник шёл за своей повелительницей, как заворожённый. Мысли путались, ноги не слушались, а глаза видели перед собой только рыжеволосую прелестницу.
Назир Синх уже сомневался - нужно ли спасать Атлантиду. Стоит ли эта страна его душевного спокойствия? Может оставить всё как есть. Пусть она плывёт невестой к другому. Пусть рушится всё вокруг него. Он будет равнодушен. Он сможет… ведь это он увидит не в первый раз.
Но её запах… её губы… её глаза… её голос…
Нет, теперь слишком поздно отступать.
Как же раньше он не замечал её? Нет, замечал, но смотрел на принцессу, как на ребёнка. Она и была тогда ребёнком. Он помнил, когда впервые увидел её. Принцессе тогда было несколько дней от рождения. Она была такая маленькая на руках своей матери, что казалась, какой-то неестественной игрушечной. Но, малышка росла, и выросла в прекрасную деву. И, даже тогда Назир Синх не видел в ней женщину, а только ребёнка.