У плиты уже вовсю суетилась тетя Мила — моя дорогая и единственная родственница, с которой мы уже несколько лет подряд мирно сосуществуем на общих квадратных метрах в старенькой многоэтажке.
— Доброе утро, — поприветствовала я ее, заходя на кухню и включая чайник.
— Для кого утро, а для кого уже обед, — многозначительно отозвалась тетушка, не оборачиваясь от плиты, где на сковородке шипели и подпрыгивали ароматные оладушки. — Ты опять вчера за полночь пришла?
— Тетя, ты же все прекрасно знаешь, — миролюбиво произнесла я и чмокнула ее в щеку.
— Ох, Женя-Женя, и когда же ты бросишь свою работу? — вздохнула тетя Мила. — Ничего хорошего от нее нет. И когда ты это поймешь? Только носишься сутки напролет по городу — ни сна, ни покоя. Да еще и опасно это все: не ровен час, нарвешься на кого-нибудь.
В ходе воспитательной беседы тетушка, однако, ни на секунду не отвлекалась от плиты: умело орудуя лопаткой, она собрала на тарелку очередную порцию золотисто-желтых кружков и шлепнула на сковородку новую порцию теста. Я тут же схватила с тарелки один оладушек и с наслаждением начала его жевать.
— Тетя, перестань, — вяло возразила я.
Но тетя Мила, распаленная жаром кухонной плиты, продолжала горячиться:
— Женечка, ну ведь не женская, совсем не женская у тебя работа!
— Ну и что? — слабо отбивалась я, самозабвенно жуя второй кругляш жареного теста.
— А то! Смотри, так и останешься в девках! — сердито подвела итог тятя Мила.
Я подавилась оладушком. Ну вот, опять начинается! Отчитывать меня за мой образ жизни и упорное нежелание обзаводиться семьей — это для тетушки своего рода спорт, придающий остроту нашим отношениям, источник драйва в болоте нашего безмятежного сосуществования. Примерно раз в месяц тетя Мила вспоминает о моей неустроенной личной жизни и начинает шпынять меня за это во все бока и попрекать на чем свет стоит. Заядлая домоседка и непревзойденный кулинар, она почему-то непоколебимо уверена, что лучшего будущего для меня, чем замужество, быть просто не может. Я потратила немало сил и времени на то, чтобы объяснить: все, что связано с домашним очагом и совместным проживанием с представителем противоположного пола дольше пары недель, вызывает у меня озноб и почесуху, а перспектива часами торчать у плиты и плюхаться в тазиках с грязным бельем и вовсе вгоняет в ступор. Нет уж, чур меня, чур! Но пока что донести до тетушки свой ужас и отвращение к семейной жизни я так и не смогла. Поначалу я каждый раз долго и обстоятельно растолковывала свою позицию в надежде, что меня поймут. Потом какое-то время просто злилась, и как только тетя садилась на своего любимого конька, я с воплем: «Довольно с меня!» начинала стучать кулаком по столу и отстаивать свое право жить так, как мне хочется. Но в конце концов я научилась смотреть на этот вопрос с позиции холодного философа. И как только в нашем доме звучит фраза: «Женечка, а не пора ли тебе и о замужестве подумать?», я потихонечку исчезаю за дверью и от греха подальше запираюсь в своей комнате — авось там и пережду бурю.
— Между прочим, время идет, а ты не молодеешь. А ведь сколько вокруг тебя кавалеров было! — самозабвенно продолжала между тем тетя Мила. — Вот хоть, например, Костик Ольшанский…
— Он опер, ему ничего, кроме своей работы, не интересно, — походя заметила я, наливая себе в кружечку кипяточек и заваривая арабику.
— Павлик Никитин, — не замечая моей реплики, продолжала загибать пальцы тетя.
— От него уже третья жена сбегает, — напомнила я.
— А ты не смотри на других, ты о своем счастье подумай! — не унималась она.
Я отключила слух и, быстро орудуя ложкой, стала насыпать в кружку сахар. По кухне поплыл пряный аромат свежезаваренной арабики.
— Семейная жизнь тебе только на пользу пошла бы, — увещевала тетя Мила, мысли которой о моем счастливом будущем неудержимо неслись дальше. — Может, и мне бы чем по дому помогла. Я вот уже который день собираюсь на рынок за индейкой — да то дождь на улице, то спину прихватит. Как мне сумку тяжелую с базара тащить?
— Сегодня же съезжу на базар, — пообещала я, схватила кружку горячего кофе и еще один оладушек и поспешила убраться из кухни. Понаслаждаюсь чашечкой кофе за закрытой дверью, а потом и в самом деле не мешало бы съездить по магазинам.