Но он знал, что лжет. Они сидели в укромном уголке паба «Киу», где Марион набросилась на джин с тоником так, словно он вот-вот кончится. Эдди чувствовал, что устал как собака. И с ужасом думал: вдруг в паб зайдет кто-нибудь из его знакомых? Хоть он и побрился с утра, его не оставляло ощущение, что лицо покрыто жесткой щетиной, глаза болели, голова зудела.
Он смотрел на Марион — до чего же красивая и вместе с тем хрупкая, щеки порозовели, она смеется, что-то тихонько говорит, сжимает его руку в своих ладонях.
— Счастливого Нового года, — с горечью сказала она.
Эдди отхлебнул изрядный глоток «Гиннесса». Пиво показалось ему кислым и каким-то ядовитым на вкус. Его передернуло.
День, когда она уехала, выдался солнечный и холодный — морозный зимний день, когда иней серебрит Дублинские холмы. Ветви деревьев на Беккет-роуд сплетались на фоне неба в черное кружево. Дети с веселым визгом крушили снеговиков на газонах. Эдди было на удивление хорошо, он был чуть ли не готов поверить, что теперь все наладится.
Утром он поехал в Доннибрук, чтобы забрать Марион из берлоги Дина Боба; она уже стояла на пороге, прижимая к груди рюкзак. Боб ушел, сказала она. В город. Ему нужно кого-то повидать, но он обещал позже перехватить Эдди в «Кромби-Инне» и выпить с ним по стаканчику.
— Он просто прелесть, — сказала Марион, — правда?
Эдди сказал, да, правда, таких один на миллион.
— В самом деле, — продолжала она, — он замечательный.
Они отправились в Дан-Лэре, прошли по торговому центру, заглянули в один из ужасных открытых ресторанчиков, выпили кофе и съели по мороженому, пошатались по лавчонкам, где кишели нагруженные сумками домохозяйки, забрели в несколько книжных магазинов. Пока Эдди что-то рассматривал, Марион купила ему томик стихов Сэмюэла Беккета[41]. Она сказала, что ее дед выглядел точь-в-точь как Сэмюэл Беккет. Эдди сказал, что все деды похожи на Сэмюэла Беккета, такая у них особенность.
Вообще-то Марион не очень нравился Беккет, но она читала одно стихотворение, в котором он желал, чтобы его возлюбленная умерла, и размышлял, как будет бродить по улицам и думать о ней — под дождем, в длинном плаще, совсем один.
— Это было прекрасно, — сказала она, — и так печально…
Они не нашли в книжке этого стихотворения, но Эдди сказал, что позже они посмотрят повнимательнее.
Потом они шли через Народный парк, разглядывая пенсионеров, играющих в шары на площадке, загаженной собаками. Некоторые пенсионеры тоже походили на Сэмюэла Беккета, но не все. Марион кивком указала Эдди на пожилую чету — женщина в ситцевом платье, с перебинтованными щиколотками, мужчина в яркой рубашке, желтых клешах и летней шляпе. Может, и они с Эдди когда-нибудь будут такими, сказала Марион. Эдди возразил, что не наденет желтые клеши — хоть убей!
Они пешком прошли по Восточной пристани и уселись в самом конце, глядя вдаль на остров Доки-айленд. Поодаль на волнах виднелась зеленая лодочка, молодой парнишка сидел на веслах, один-одинешенек, и плыл без определенной цели, то к берегу, то от берега. Ближе к пляжу отважные яппи в прорезиненных костюмах занимались виндсерфингом, вопя и визжа от восторга. На Сандикоув прогуливалась вдоль пляжа стайка монахинь — ветер развевал их широкие белые апостольники, завывал вокруг темной, строгой башни Джойса и дома архитектора. Эдди рассказал Марион о Стивене Дедалусе — как он ушел из университета, чтобы стать неподкупной совестью своего народа.
— Господи, — сказала Марион, — должно быть, в студенческом баре над этим здорово посмеялись.
Марион была счастлива. Напевала своим ужасным голосом обрывки песен, широко открыв глаза, в такт взмахивая рукой. На верхушке башни она прошлась вдоль парапета, ведя рукой по камню, и объявила, что здесь самое подходящее место для занятий любовью, а Эдди заметил, что это сказано в духе Джойса.
— Типично по-ирландски. У вас все непременно должно быть в духе Джойса, — вздохнула она, — и не может быть просто непристойностью.
— «Типично по-ирландски» — самая что ни на есть типичная ирландская фраза. Особенно когда ты произносишь ее таким тоном.
Когда они уже стояли на пристани, Марион взяла с Эдди слово, что он не уйдет сразу. Заставила его пообещать, что он останется у причала и будет махать ей рукой, пока корабль не выйдет из гавани и не скроется из виду. Эдди ответил, что он не любитель подобных сантиментов, но ради нее сделает исключение.
Она сказала, что очень сожалеет о случившемся, просто неважно чувствовала себя последнее время. Эдди ответил, что все нормально, не о чем говорить.
41
Беккет Сэмюэл (1906–1989) — ирландский писатель, драматург, лауреат Нобелевской премии (1969 г.).