К этому времени роботы сделали все, что было в их силах. Они обезопасили просторные корабельные помещения, залив останки врагов эпоксидной смолой с алмазным волокном, и взяли образцы ДНК почти со всех трупов в обследованной зоне. Каждый образец генетического материала был идентифицирован по спискам экипажей Материнского Гнезда, хранившимся в Департаменте Исследовательского Флота. Однако многие образцы все еще были не протестированы.
Определенные проблемы все равно возникали. Когда корабль, на котором находился Клавейн, вернулся домой, стало известно, что в глубоком космосе, на расстоянии многих светолет от Материнского Гнезда, члены экспедиции приняли решение разделиться. Слухи о войне с Демархистами дошли и до корабля. Часть экипажа настаивала на возвращении. Они чувствовали: пора доставить собранные сведения домой. Расстояние было слишком велико, чтобы передавать информацию через пространство.
Расставание прошло без эксцессов. Было сожаление, была печаль — но чувства разобщенности не возникло. После диспутов, без которых Объединившиеся не принимали ни одного решения, наиболее логичным шагом было признано разделение группы. Это позволяло двум кораблям продолжить экспедицию, а третьему — вернуться домой с уже накопленными знаниями. Но Скейд не знала, кто именно решил остаться в глубоком космосе и, соответственно, не могла знать, что произошло после этого. Точно так же она могла лишь догадываться об изменениях в составе экипажей двух оставшихся кораблей. Несомненно, запертый в доке звездолет принадлежал Галиане. Но это отнюдь не означало, что его хозяйка находится на борту. И Скейд приготовилась пережить разочарование, если эта догадка подтвердится.
Более того, это разочарование пережило бы все Гнездо. В конце концов, Галиана была их номинальной главой. Эта женщина создала Конджойнеров как таковых — четыре века назад, в одиннадцати световых годах отсюда, среди лабиринта подземных лабораторий Марса. Она отсутствовала почти два столетия — достаточно, чтобы стать живой легендой; правда, сама Галиана упорно сопротивлялась этому, пока находилась среди них. И вот она вернулась… если догадка Скейд верна, и она действительно на борту. И не имеет значения, что Галиана, возможно, мертва, как и многие другие. Достаточно того, что домой вернулись ее останки.
Но Скейд нашла нечто большее, чем останки.
Место упокоения Галианы — если можно так выразиться — находилось довольно далеко от центральной части корабля. Она надежно укрылась от всех и вся за прочной баррикадой из листовой брони. Тщательное обследование показало, что все каналы передачи данных между ней и кораблем были целенаправленно отрезаны, причем изнутри. Несомненно, Галиана пыталась полностью изолировать свое сознание от всех Объединившихся, кто еще оставался на борту.
Самопожертвование или самосохранение?
Галиана находилась в состоянии «холодного сна». Ее тело было охлаждено до температуры, при которой замирают все жизненные процессы. Но черные машины все равно добрались до нее. Они прогрызли броню криогенного саркофага и втиснулись в тесное пространство между телом Галианы и стенками саркофага. Понятно, что от самой камеры мало что осталось, и теперь Галиана покоилась в непроницаемо-черной оболочке, напоминающей затвердевшие погребальные пелены египетских мумий. В том, что это Галиана, можно было не сомневаться: сканеры проникли сквозь кокон и взяли образцы костных тканей. Структура ДНК опознавалась с легкостью. Также почти не приходилось сомневаться, что за время перелета тело не было повреждено и не подверглось разложению. Сенсоры даже уловили едва заметные сигналы из «паутины» имплантатов — слишком слабые, чтобы установить связь между сознаниями. Но становилось ясно: тот, кто находился внутри саркофага, жив и способен мыслить, а значит, до него можно дотянуться.
Для начала следовало заняться коконом. Химический анализ ничего не дал. Кубики были сделаны непонятно из чего — у этого вещества не было даже подобия атомной решетки. Их грани сохраняли форму за счет силового поля и напоминали глухие стенки — правда, прозрачные для некоторых форм излучения — и были очень холодными. Подобный принцип не использовался ни одним из известных видов машин. Кубики легко отделялись от основной массы, но тут же быстро уменьшались, тая до микроскопических размеров. Помощники Скейд пытались просканировать их, надеясь понять хоть что-то из того, что происходит внутри, но всякий раз действовали недостаточно быстро: от кубика оставались лишь несколько микрограмм чуть теплого пепла. Похоже, внутри находился какой-то механизм саморазрушения, который запускался в определенной ситуации.