— Что там такое? — шепчу я.
— Не знаю, — шепотом отвечает она и кладет букет на землю. — Жди меня здесь.
Сидеть здесь в одиночку?! Стеллина ладонь выскальзывает из моей, я судорожно хватаюсь за подол ее юбки.
— Не уходи!
— Я сейчас вернусь, — успокаивает она меня. — Я только проверить. Вернусь прежде, чем ты досчитаешь до ста.
И исчезает. Никакой этот лес не спокойный. Что-то трещит, снует между ветвями, в листве. Что это? Игра в Путешественника вдруг кажется мне очень глупой и детской. Я сажусь на корточки под деревом, опираюсь спиной о ствол и начинаю шепотом считать. Дохожу до ста, но Стеллы все еще нет. Считаю дальше. Темнота сгущается, выползает из земли и поднимается вверх. Между кронами пока светло. Что мне делать, если Стелла не вернется? Смогу ли я в одиночку найти дорогу в Квартал? Можно залезть на дерево и устроить себе жилище между ветками, как у Жюля Верна в «Воздушной деревне». Я с сомнением смотрю на гладкие стволы. Без лестницы тут не залезешь. Она оставила цветы, может, удастся как-то вернуться к Дедушке… У меня кружится голова.
— Рафал? — спрашивает тихий голос Стеллы.
— Я здесь! — ору я, вскакивая на ноги.
— Тихо, — остерегает Стелла, когда я подбегаю и хватаю ее за руку.
— Что там происходит?
— Ничего, — отвечает она.
— Пойдем?
— Подожди, надо подумать.
Я жду. Над нами шелестят листья.
— Возвращаемся, — решает Стелла.
— В Квартал?
— Нет. Надо найти ночлег. Завтра пойдем в какое-нибудь другое место.
— Куда? — спрашиваю я, но она не отвечает. Забирает букет, и мы выходим из леса.
Солнце уже красное, вот-вот исчезнет за крышами домов на той стороне реки. Мы идем быстрым шагом. Домики опять становятся больше, а сады — меньше. Появляется брусчатка, первые каменные дома.
— Вот сюда, — говорит Стелла и сворачивает к большому парку, возле которого мы ели хлеб с сыром.
Идем по аллее, вокруг никого. Темнота становится все гуще, а у меня все сильнее кружится голова. Вдруг я сбиваюсь с шага, спотыкаюсь и падаю. Не совсем падаю, только на колени.
— Рафал! — Стелла поднимает меня и ставит на ноги. — Сейчас отдохнем. Вон там, видишь?
В темноте между деревьями виднеется деревянная сцена, перед ней стоят скамейки. Мы будем спать на сцене? Мне все равно, я ужасно устал. Аллея вьется вниз, мы спускаемся по бетонным ступенькам. Стелла отодвигает доски, прислоненные к ступенькам сбоку, — под лестницей оказывается глубокая, темная ниша.
— Погоди, — говорит она, наклоняется и залезает в яму.
Я сажусь на каменную ступеньку и закрываю глаза. Голова такая тяжеленная…
— Все в порядке. — Стелла выглядывает из ниши. — Заходи.
В яме так темно, что почти ничего не видно. Я не знаю, глубокая она или нет. Опираюсь на землю, чувствую под пальцами солому, кусок картона, какие-то тряпки. Пахнет подвалом и мочой. Стелла закрывает вход досками, становится совершенно темно. Я сажусь рядом со Стеллой, она обнимает меня одной рукой.
— Спи.
Я тут же засыпаю.
Глава 7
Когда я открываю глаза, в яме уже немного светлее, чем раньше. Свет просачивается между досками, в нем кружатся пылинки. Здесь душно, одежда прилипает к спине. Я осторожно поворачиваю голову и смотрю на Стеллу. Она сидит, откинув голову назад, рот приоткрыт. Я слышу, что она дышит, но все же мне как-то не по себе.
— Стелла! — тихонько говорю я. — Ты спишь?
Она сразу же просыпается. Первым делом тревожно смотрит на доски, заслоняющие вход. Затем, уже немного спокойнее — на меня.
— Ты поспал?
Я киваю. Стелла снимает с меня шапку и внимательно осматривает ожоги. Потом кладет мне руку на лоб.
— Ты как себя чувствуешь?
— Не очень.
— Да уж вижу. У тебя жар, — с беспокойством вздыхает она. — Погоди.
Стелла на четвереньках подползает к доскам, отодвигает одну и выглядывает наружу. Я жмурюсь — свет бьет в глаза.
— Все в порядке, — говорит она. — Надо идти.
— Здесь кто-то живет? — спрашиваю я, разглядывая укрытие изнутри.
В глубине, под стеной, стоят несколько пустых ящиков и помятое ведро. На земле лежит рассыпанная охапка соломы, куски картона и старое драное одеяло.
— Иногда, — отвечает Стелла.
— А кто?
— Разные люди.
— Которые сбежали из Квартала?
— Да.
Мы выходим из укрытия. Стелла помогает мне отряхнуть одежду и привести себя в порядок. Мы забираем с собой букет гортензий, которые сегодня, к сожалению, уже не так хороши, как вчера. Переходим маленькую площадку со сценой; сбоку, за аллеей, течет ручей. На воде покачивается утка, которая при виде нас неторопливо уплывает. Мы умываемся. Ручей холодный. Я бы напился из него, но вода какая-то зеленая и странно пахнет.
— Ну и что мне с тобой делать? — размышляет Стелла. — Я думала спрятать тебя на день-два на огородах за парком, но боюсь, что ты совсем разболеешься.
— А та женщина на Гоцлаве, к которой я долг жен прийти? — вспоминаю я.
— Наверно, не получится. Мне надо пойти проверить.
— Я с тобой.
— Нет, слишком рискованно. Что же мне с тобой делать?
— Может, я вернусь к Дедушке? — с надеждой предлагаю я.
Стелла молчит, мы медленно идем по аллее между деревьями. Еще совсем рано — солнце только что взошло, небо отливает розовым. Вдруг девушка ускоряет шаг.
— Сейчас купим чего-нибудь поесть, — говорит она, — а потом пойдем в зоопарк.
— Ой, правда? Я никогда не был в зоопарке! — радуюсь я.
В зоопарках живут разные звери — львы, тигры, жирафы, — как в Африке. И слоны! В нашем вот живет Дюжина, это слониха, которая родилась прямо здесь, в Варшаве. Она — знаменитость, потому что до нее в зоологических садах всего мира родилось только одиннадцать слонов. Они очень плохо размножаются в неволе. У пани Анели была открытка с фотографией Дюжины и ее мамы Каси!
Мы выходим из парка. На Тарговой Стелла покупает молоко, немного мармелада в бумажной обертке, булочки и целую буханку хлеба, круглую, с золотистой корочкой. Она совсем непохожа на хлеб из Квартала. И булки тоже другие — наши умещались в ладони, а эти большие, как блюдца.
Идем по широкой улице. Она немного напоминает вчерашнюю Маршалковскую, но здесь больше разных маленьких магазинчиков. Продавцы только начали открывать ставни и отпирать решетки. Посередине улицы едет трамвай; мальчишки, которые висят сзади на «колбасе», вытягивают шею и что-то кричат. Дома высокие, на окнах занавески, горшки с цветами. Кто-то играет на пианино. Неужели это тот же самый город, в котором я живу всю жизнь?
Дорога долгая. При виде морлоков мы останавливаемся перед витринами или прячемся в арках. Стелла выбрасывает букет — цветы завяли, голубые лепестки висят как тряпочки.
— Надо было вчера положить их в ручей, — говорит она. — Плохо дело.
Мне жалко цветов. Я отламываю кусок веточки и прячу в карман.
— Далеко еще до зоопарка?
— Нет, недалеко. Мы уже почти на месте. Вон, видишь? — Стелла показывает на густые деревья за перекрестком.
— Это зоопарк?
— Почти.
Мы идем по краю парка. На скамейках сидят люди, много женщин с колясками. Некоторые читают книги, едят бутерброды и пирожные. Вот так просто сидят и едят, будто и нет никаких морлоков. A-а, вспоминаю я, это же страна элоев, а элои именно так и живут — как ни в чем не бывало, делают вид, что морлоков нет…
Мы переходим через улицу, за которой тянется забор из металлических прутьев. В некоторых местах они выломаны, дырки заделаны досками. Не слышно ни львов, ни слонов.
— Я никогда не был в зоопарке, — повторяю я.
Стелла останавливается у забора, украдкой оглядывается по сторонам, потом отодвигает одну из досок и быстрым кивком указывает мне на пролом между прутьями. Я пролезаю внутрь, а за мной — Стелла.