Мужчина с газетой сопит от злости. Подъезжает второй трамвай, со скрежетом тормозит. Женщина перекладывает корзину в другую руку и идет к трамваю. Я вдруг чувствую, что хватка на моем воротнике слабеет. Мужчина убирает руку, вытирает ладонь об штаны и, не глядя в мою сторону, по ступенькам поднимается в трамвай. Ноги подо мной подгибаются, но времени нет… Раздается звонок, трамвай вот-вот поедет. Я, недолго думая, подбегаю к нему, запрыгиваю на «колбасу» сзади, придерживаясь за поручни. Вагон трогается с сильным рывком, набирает скорость. Лучше бы мне вернуться в зоопарк, в отчаянии думаю я, судорожно стискивая пальцы на поручне. Но уже поздно.
Мы приближаемся к мосту. Очередная остановка. Еще есть шанс, если я сейчас спрыгну… Поздно, трамвай трогается. Мы въезжаем на мост, тени от решеток бегут по моему лицу. Я опускаю голову и не гляжу по сторонам. Что дальше?
Решетки моста расступаются, я уже на другом берегу Вислы. Остановка, еще остановка… А может, трамвай проедет по Хлодной? Под мостом, соединяющим обе части Квартала? Но даже если так, я все равно не смогу попасть внутрь Квартала! Я совсем об этом не подумал, мысли были заняты только трамваем и мостом! Удастся ли мне добраться до дома на углу Лешна и Желязной? А если да — получится ли оттуда пробраться в Квартал?
Трамвай поворачивает на Замковой площади. Очередная остановка. Звонок, трогаемся. Вдруг я вижу голубую косынку женщины с корзиной и моментально принимаю решение. Спрыгиваю с «колбасы», трамвай уже едет. Я теряю равновесие, падаю на мостовую и больно обдираю ладонь о камни. Кто-то громко смеется, но я не смотрю в его сторону. Где эта женщина? Вон она! Я пускаюсь следом и вскоре догоняю — она идет не очень быстро. Окликнуть? Вся храбрость вдруг куда-то девается. Она, конечно, помогла мне, но…
Мы идем между домов со светлыми стенами и красными черепичными крышами. Некоторые дома стоят пустые, окна выбиты. Но в других виднеются белые занавески и цветы в горшках. Женщина поворачивает за угол, я подбегаю и…
— Уйди! — шипит она.
А ведь она не шла, а стояла за углом. Ждала меня. Я останавливаюсь и растерянно смотрю на нее. Красивое лицо, хотя брови грозно нахмурены.
— Хочешь беду на меня накликать? — спрашивает женщина. — Уходи! Немедленно!
— Извините, — бормочу я себе под нос.
— Мало я тебе помогла? — Она озирается, проверяя, не смотрит ли кто на нас. — Оставь меня в покое! А не то я сама жандарма позову…
— Я только хотел спросить…
— О чем?
— Как добраться до Квартала.
— До какого квар… — Она замолкает на полуслове и, догадавшись, поднимает брови. — До гетто?
— Да. Потому что там Дедушка, а я…
— Не ходи туда. Беги как можно дальше, — говорит женщина.
— Там мой дед! Мне надо узнать, как он.
Женщина перекладывает корзину в другую руку, снова беспокойно оглядывается. Она очень нервничает.
— С какой стороны? — тихо спрашивает она.
— Что с какой стороны?
— С какой стороны ты хочешь зайти?
— Возле Лешна и Желязной, — быстро говорю я.
— Это очень далеко. Я тебе здесь не объясню! Пойдем. — Она отворачивается, подходит к ближайшей арке.
Снова озирается, заходит внутрь. В арке прохладно. Я вижу украшенную цветами часовенку посреди двора. Женщина останавливается за выступом стены, у входа в парадное, ослабляет узел косынки под подбородком.
— Как тебя зовут?
— Рафал Гживинский, — послушно отвечаю я, и вдруг меня бросает в жар: — Рафал Мортысь!
Она качает головой, сует руку в корзину и вынимает из-под салфетки большую желтую грушу.
— На.
— Спасибо, — отвечаю я и смотрю на грушу.
Она огромная и наверняка очень сладкая. На огородах в зоопарке нет фруктовых деревьев — точнее, есть несколько, но они еще маленькие.
— Я не голоден, — говорю я, хотя ужасно хочу съесть эту грушу. — Вы только скажите, как дойти до Квартала.
— Бери, не говори глупостей. — Она втискивает грушу мне в руку. — Сейчас улицы очень опасны для таких, как ты. Всюду патрули. Вылавливают беглецов.
— Я справлюсь. Мне надо знать, что с Дедушкой.
Женщина тихо вздыхает, снова качает головой. Груша гладкая, холодная и тяжелая. Не буду есть, отнесу Дедушке. Он обрадуется, я знаю.
— На какой улице он живет?
— На Сенной. То есть это мы раньше жили на Сенной. А теперь на Хлодной.
— Сенная теперь на «арийской стороне», там будут жить поляки, — медленно говорит она. — Пока что дома стоят пустые. По улице ходит много немцев, но там легко спрятаться. Можешь попробовать зайти со стороны Сенной, если тебе так уж надо. Но это самоубийство.
— А как дойти до Сенной?
Женщина начинает объяснять. Я слушаю так внимательно, что даже голова начинает болеть, но запоминаю все до последнего слова.
— Дойдешь? — спрашивает она.
Я киваю и быстро повторяю про себя все детали.
— Не дойдешь, — машет рукой женщина в косынке. — Но делай как знаешь. Деньги у тебя есть?
— Есть. — Я быстро лезу в карман и вынимаю банкноту. — Вот, пожалуйста.
Она в ужасе отшатывается:
— Господи, да я не о том! Ты что, с ума сошел? Я хотела тебе дать несколько злотых. У меня самой не так много, но…
— У меня есть, Дедушка дал, — говорю я. — Спасибо.
Она пристально смотрит на меня, потом пожимает плечами:
— Я пойду. А ты подожди немного, не выходи вместе со мной. Посчитай хотя бы до двадцати. Понял?
Я киваю. Женщина поправляет косынку, затягивает узелок под подбородком, а потом неловким жестом похлопывает меня по плечу.
— А сколько тебе, собственно говоря, лет? — спрашивает она.
— Уже почти восемь.
— Восемь лет… — тихо повторяет она. — Ну ничего. Желаю тебе счастья. И помни: прежде чем выходить, подожди немного. Ну, прощай.
— До свидания, — отвечаю я.
Женщина отворачивается и быстро идет вперед. Выходит на залитый солнцем тротуар и исчезает. Я кладу грушу в карман куртки и считаю про себя. Дохожу до двадцати и отправляюсь в путь.
Теперь я боюсь уже чуть меньше. Вспоминаю свою старую игру в Путешественника, которую я придумал во время предыдущего похода через Варшаву. Какой же я тогда был маленький. Иду вприпрыжку, руки в карманах. Даже тихонько насвистываю, хотя выходит не очень. Но на всякий случай не смотрю людям в глаза — смотрю под ноги. Прохожу Театральную площадь, где крутится много морлоков. Дохожу до Саксонского сада, иду в тени деревьев. Улица узкая. Когда вижу впереди патруль, прячусь в арке и жду, пока они пройдут. К тому времени я добираюсь до площади Желязной Брамы, уже за полдень. Отсюда видны стены Квартала, и в животе снова что-то сжимается. Хочется пить, но к продавцам подходить боюсь. Возле какого-то дома я обнаруживаю колонку, набираю в пригоршни воды. Она ледяная и сладкая. Очень вкусная.
А теперь куда? Если пойти прямо, то я дойду до Мировских торговых рядов. Дальше — Хлодная, но что толку? Поворачиваю налево и иду по улице, параллельной Маршалковской. Судя по тому, что говорила женщина в косынке, это должна быть Зельная, но проверить я не могу, все надписи на домах — на немецком.
— Значит, доходите до Злотой, — говорит какой-то парень толстой, потной тетке с двумя баулами в руках. — И первая поперечная улица будет Сосновая…
Сосновая! Это же возле нашего старого дома! Вот так повезло! Но какая из них Злотая? Первая улица с правой стороны перегорожена стеной. Следующая тоже. Третья! Наверно, она. Между Злотой и Сенной было несколько дворов, через которые, кажется, можно пролезть. Через них дети контрабандой протаскивали еду в Квартал. Только как найти эти дворы? Женщина в косынке сказала, что на Сенной будут жить поляки. Я думал, что здесь уже не будет стены, но нет, все еще стоит.
Бегу по улице, перекресток, снова стена, но… я узнал это место! Сосновая! А там, в просвете, виднеются дома на Сенной. А вот и кафе «Гиршфельд»! На улице много людей, я протискиваюсь между ними, придерживая хлеб под рубашкой. Может, эта арка ведет в правильный двор? Забегаю внутрь. Нет, перегорожено стеной. И не видно никакой дырки. Надо проверить следующий. Опять стена…