Том настоял на том, чтобы поехать с ней на Стретхэм-стрит и помочь перевезти чемодан и пальто. На обратном пути он рассказал о себе и показал свою искалеченную левую руку. На взгляд Алисы, рука выглядела точно так же, как и правая, за исключением того, что сустав мизинца был чуть увеличен, а сам палец не так хорошо гнулся.
– По-моему, твоя бабушка права, – сказала она. – Ты должен вернуться в университет.
– И ты туда же?
– Это то, ради чего я приехала в Лондон, – хочу продолжить обучение, собираюсь перебраться в Брюссель, там лучше всего. У нас, к сожалению, нет государственной музыкальной консерватории, а должна бы быть.
– В один прекрасный день я вернусь в университет. Когда? Решу сам. Нужно будет платить за обучение, но я справлюсь. Только торопиться мне некуда.
Скрипачка согласно кивала, не особенно прислушиваясь к тому, что он говорил. Алису пугало ожидавшее ее одиночество в кабинете директора «Школы». Как пить дать, она опять начнет анализировать случившееся. В первый раз после побега женщина осознала, что родила всего месяц назад – ей даже почудилась тянущая боль там, где были наложены швы. Она чувствовала усталость, и все ее тело ныло – возможно, потому, что пришлось несколько часов простоять на ногах, а потом долго идти пешком. Если бы Алиса была одна, она, наверное, заплакала бы.
Ей совершенно не улыбалось, чтобы Том взял ее под опеку и начал думать о ней как о собственном приобретении. Он сказал, что они увидятся позже, что Алиса просто обязана пообедать с ним в его комнате и что он только принесет бутылку вина, после чего ушел. Она осталась одна.
Пытаясь отвлечься от мыслей, молодая женщина начала разглядывать свое новое жилище. В нем не было ничего, говорящего о том, что это – кабинет директора школы, который, наверное, беседовал здесь с отстающими ученицами и награждал отличниц. Не было письменного стола, зато стояла большая кровать, застланная какими-то сомнительного вида простынями, а также кресло, столик и шкаф. Окно выходило на железнодорожные пути, по которым то и дело проносились поезда подземки и вагоны легкого метро или электрички, отправляющиеся в Чилтернс. Скрипачка вспомнила, что в большом холле, который здесь называли вестибюлем, заметила телефон.
В голове была пустота. Алиса села на кровать, и вдруг осознание реальной жизни обрушилось на нее, заполнив этот вакуум. Она вспомнила, что с сегодняшнего дня у Майка начинается отпуск. Наверняка сейчас он вместе с Кэтрин сидит у своей матери. Они разговаривают о ней, об Алисе. О чем же другом им сейчас говорить? Рассуждают о том, что она точно спятила и ее поведение совершенно недопустимо. Свекровь обязательно добавит, что ее невестка не только сумасшедшая, но и безнравственная. А потом они позвонят ее родителям и расскажут им все – если, конечно, уже этого не сделали.
Алиса решила ничего никому не говорить и держать все в себе, так как рядом с ней не было никого, кто бы знал их семью и смог бы понять ее обстоятельства. Решить-то она решила, но три часа спустя, обедая с Томом купленной на вынос индийской едой и выпив немного вина, все ему выложила.
– Зачем же ты вышла замуж? – спросил Мюррей. – И почему не сделала аборт?
Он не понимал, что рассуждать сейчас о том, что нужно было прервать беременность, – это все равно что хладнокровно планировать убийство, ведь Кэтрин была уже живым ребенком, настоящим человеческим существом. Впрочем, раньше Алиса и сама об этом подумывала.
– На меня все давили, – ответила она. – Трудно объяснить. С чего ты взял, что у меня твердый характер?
Именно так ее новый знакомый сказал, когда услышал ее историю: «У тебя, должно быть, очень твердый характер, раз ты решилась воплотить свои планы в жизнь».
– Я тогда только что закончила Королевскую академию и получила результаты последних экзаменов. Майк обрадовался, узнав, что я беременна. Он очень хотел жениться, создать семью. Сказал, что теперь мы с ним должны быть вместе, – попыталась объяснить скрипачка.
– Ты специально забеременела?
– Нет, конечно. Это была просто моя ошибка. Случайность. Я никогда не собиралась выходить за него замуж, считала его просто своим приятелем. А когда забеременела, он меня вообще перестал привлекать. Но на меня насели наши родители. Моя мать сказала, что мир точно сошел с ума, если девушку надо заставлять выходить замуж. В ее время принуждать приходилось парней.