Наконец двери с визгом закрылись и поезд тронулся. Возня, суета, перемещение туда-сюда рук по поручням прекратились, все успокоилось. Люди замерли как неподвижные статуи, будто в игре «Море волнуется – раз». Она поняла, почему это произошло. Если бы они продолжали двигаться и беспокойное шевеление не прервалось, существование внутри поезда стало бы невозможным. Люди начали бы кричать, начали бы бить друг друга, сойдя с ума от абсолютно невыносимого, насильно навязанного им состояния.
Все утихомирились. Некоторые стояли задрав подбородки и вытянув шеи – их лица напоминали лики мучеников на картинах. Другие, напротив, кротко и покорно опустили головы. Хуже всех приходилось невысоким, таким, как толстая девушка, которую она заметила по соседству. Та стояла ни за что не держась, стиснутая окружающими телами, в лицо ей утыкался мужской локоть, а на горло давил угол сумки, которую конвульсивно сжимала под мышкой одна из женщин.
К тому времени она уже давно потеряла из виду свой пакет. И хотя она специально вышла из дома для того, чтобы приобрести это платье, теперь ей было все равно. Ее заботило только выживание, необходимость сохранять полную неподвижность, вытерпеть все, продержаться, пока поезд не прибудет на станцию «Ченсери-лейн». Там она его покинет и выйдет из метрополитена наружу. Сейчас она понимала, что должна была сообразить и подняться на поверхность еще на станции «Банк». Но потеря белого наряда перуанской невесты будет небольшой ценой за побег.
Поезд остановился, и она подумала, что они уже прибыли. Однако двери не открывались, а за окнами была темнота. Значит, они остановились посреди туннеля. У нее не было ни малейшего представления, является ли это обычным делом или чем-нибудь исключительным и нужно ли волноваться по этому поводу. Узница подземки хотела спросить у мужчины, стоявшего рядом с ней лицом к лицу и дышавшего на нее чесноком, но в горле у нее так пересохло, что она совершенно лишилась голоса. Куда отчетливее, чем прежде, она чувствовала, сколько человеческих тел к ней прижималось: локтей, грудей, животов, ягодиц, плеч… Да еще вдобавок это твердое стекло, к которому ее нещадно придавили.
В вагоне становилось все жарче. До этого она не обращала внимания на температуру, но теперь почувствовала, как капельки пота выступили у нее на лбу и на верхней губе, а потом тоненькая холодная струйка потекла вниз между грудей. Ее пронзил холод, но воспринимался он не как облегчение, а, скорее, как приступ боли или удар током.
Духота усиливалась. Вагон дернулся, как будто поезд тошнило, и она приготовилась, затаила дыхание, ожидая начала движения. Но раздалось шипение, и поезд снова замер. Человек рядом с ней хрюкнул. Его лицо было очень красным и выглядело так, как если бы его опрыскали водой. Капля пота стекла по ее лбу прямо в глаз, который тут же защипало. Она спросила себя: почему так? Почему от слез, даже горьких, не больно, а вот соленый пот разъедает глаза?
Пока она это обдумывала, по-прежнему держась за поручень влажной скользкой ладонью и чувствуя, что становится все жарче, поезд снова рванулся вперед. От этого движения, гораздо более сильного, люди вокруг одновременно качнулись, навалившись друг на друга, словно приливная волна, состоящая из человеческих тел. Ее нос ткнулся в чью-то твидовую спину, и она, борясь за глоток воздуха, изо всех сил боднула ее и застонала, когда еще одна ледяная струйка стекла вниз и отозвалась болью.
Может быть, именно этот ледяной шарик, скользнувший по коже, вызвал то, что произошло. Ужасная боль схватила ее за левое плечо, как будто железный коготь. Она выгнула спину и попыталась вытянуть шею, приподнять голову над мешаниной из плоти, волос и вони. Поезд тронулся, плавно двинувшись вперед, и тут стальные когти сомкнулись вокруг нее, как клешни монстра.
Они обхватили ее и потащили вниз, мимо плеч, рук, бедер, лодыжек, прямо к грязной стоптанной обуви. Поезд продолжал мерно приближаться к «Ченсери-лейн». Последнее, что она увидела, прежде чем сердце, с которым всегда было что-то не так, остановилось, был пакет с платьем, валявшийся между чьими-то брючинами.
Вагон был переполнен. Больше ни один пассажир не смог бы туда войти, даже если бы очень постарался. Тем не менее, когда она упала на пол и умерла, все расступились, отшатнулись, давая место, которое было так необходимо ей при жизни.
На «Ченсери-лейн» поезд был остановлен, и труп унесли. В вагоне остался лишь пакет, похоже, из магазина одежды. Он был из плотной бумаги, покрытой темно-синим глянцем, с изображением женщины в неопределенном национальном костюме. Работники метро побоялись его вскрывать и на всякий случай послали за саперами.