Когда еще через пять лавочек он все же догнал ее, и когда они уже почти поравнялись, что-то произошло – каблук его правого ботинка внезапно поехал вперед, левая нога оказалась в воздухе, правая последовала за ней, и он молча повалился влево, прямо на фигуру в невероятной шапочке.
Она от неожиданности отскочила в сторону, едва не последовав его примеру, но все удержалась – и лишь ее сумочка вылетела из рук, описала дугу в воздухе и шлепнулась на заснеженный газон.
– Дурак! – тихо выдохнула она.
– Согласен, – буркнул он, поднимаясь с земли вместе с ее белой глянцевой сумочкой.
– Сюда давай, – уже помягче, но так же недовольно добавила она.
– На, – сказал он, протягивая ей сумочку, – возьми.
Он почему-то сразу назвал ее на «ты». А она почему-то не усмотрела в этом ничего странного.
Они пошли рядом, демонстративно не глядя друг на друга; вместо этого разглядывая нарядно освещенную елку в начале бульвара, сверкавшую гирляндами и шелестевшую бумажными игрушками.
– Не ушибся? – спросила она и в первый раз повернула к нему лицо.
– Нет, не ушибся – уже ласковее отозвался на колокольчик ее голоса он.
– А зря, – опять глядя в пространство перед собой, сказала она.
У перехода на Горького в сторону «Академкниги» они, не сговариваясь, остановились. Она изучала елку, он – носки ее сапог. Скопившийся на переходе народ двинулся, обтекая их. Наконец, он вздрогнул, вышел из оцепенения и сказал:
– Пошли.
Она промолчала, но двинулась за ним следом, и лишь на другой стороне бульвара спросила:
– Куда?
– В бассейн, – ответил он, разглядывая ее точеный профиль и пульсирующую под тонкой кожей виска синюю жилку.
– У меня нет билета, – сказала она, продолжая идти рядом.
– У меня два, – отозвался он минуту спустя.
– У меня нет купальника, – вроде бы возразила она.
– Нет – значит, будет, – объяснил он и, снова разглядывая ее профиль, добавил:
– Есть хочешь?
– Хочу, – внезапно смутилась она, опуская взгляд.
В кулинарии напротив «Минска» было жарко. Он взял два эклера, дождался, пока девушка за стойкой сварит два больших кофе по-московски, подхватил поднос и протиснулся сквозь очередь к высокому столику.
Она расстегнула дубленку, сняла шапочку, рассыпав золотистые кудри по узким плечам, озорно поглядела на него и, слегка щурясь от яркого света, с легким придыханием отпила горячего кофе. Он смотрел то на нее, то в свою чашку, и ждал – хоть слова, хоть полуслова, хоть междометия.
А она молчала.
– Ты свой эклер будешь? – спросила она.
– Нет, – ответил он.
– Тогда давай его сюда.
– Возьми.
Белый крем испачкал ее губы, и она долго возилась – сначала, вытирая их кружевным платочком, а потом – подкрашивая толстым тюбиком темно-красной помады.
– Нам нужен купальник, – сказал он, подойдя к прилавку магазина «Спорт».
– Какой – бикини или закрытый? – поинтересовалась продавщица.
– Какой? – переспросил он.
– Бикини! – озорно стрельнула глазами она, перекладывая из руки в руку белую глянцевую сумочку.
– Можно, я возьму тебя под руку? – спросила она на улице.
– Валяй, – согласился он.
Она едва доставала ему до плеча. А тонкая ее рука была такой теплой, что тепло ощущалось даже через толстый драп модного пальто.
– Ты где был? – спросила она.
– В библиотеке, – ответил он.
– И что ты там делал? – в ее голосе явно проскользнула улыбка.
– Книги читал, – ответил он, тоже улыбнувшись.
Миновав площадь Белорусского вокзала, они вышли на бульвар Ленинградки.
– Ты странный, – сказала она.
– Ну и что? – не то спросил, не то огорчился он.
– Ничего, – обиделась она.
– Прости, – понял свою бестактность он.
– Прощаю, – была великодушна она.
Ц. С. К. А. Огромные, в два человеческих роста, объемные буквы выросли прямо из земли.
– Нам сюда, – сказал он.
– Купальник давай! – ответила она.
Он вышел на бортик, посмотрел на колышущуюся кристально чистую голубую – а, может быть, зеленоватую, воду – и остановился.
Она выпорхнула из раздевалки на другой стороне бассейна. Копна золота, небесно-голубое бикини, немного загара на бедрах – и тонкие-тонкие, длинные-длинные, нежные-нежные пальцы.
– Прыгай, – негромко позвала она, и голос ее, столкнувшись со стенами, потолком и медленно колышущейся водой, заиграл нервными осколками – как блики отраженного света.