— Я просто думал, — ответил Хью, — А что бы делал Амброзиус, будь он мной. То есть, что было бы, если бы у меня был темперамент Амброзиуса или если бы у него были мои возможности. Я думаю, он проскочил бы сквозь все мои ограничения как клоун через бумажный обруч.
— И что бы он делал?
— Ну, для начала, он бы по-быстрому разделался с моей семейкой.
— Ты и сам недавно прекрасно разделался с ней.
— Это все благодаря Моне. Они пытались встать между ней и мной... — Хью внезапно замолчал, взбешенный своим неосторожным высказыванием.
— Что еще сделал бы Амброзиус, кроме того что прикопал бы твою семейку? — мягко спросил Джелкс, стараясь облегчить ему боль, прежде чем поднимется сопротивление и помешает этому.
— Ну, — Хью замешкался, — Мне кажется, он бы вмешался в игры моей жены гораздо раньше и прикопал бы и ее тоже.
— Как думаешь, он бы стал вообще на ней жениться?
— Сложно сказать. Я был совсем молод, а она, видит бог, умела нажать на нужные кнопки. Сомневаюсь, что кто-нибудь из мужчин, уже переросших свои подгузники, смог бы увидеть ее насквозь. Осмелюсь предположить, что женщины могли бы, но мужчины нет. Ужасно легко пустить пыль в глаза мужчине, как я понимаю. Но я не думаю, что ты понимаешь, о чем я, Ти Джей, будучи священником на три четвертых.
— Нет, подобные проблемы мне не знакомы. Я невзрачен и беден, как церковная мышь. Как думаешь, долго ли Амброзиус терпел бы твою жену?
— Недолго, я полагаю, если бы она играла с ним также, как и со мной. Но она бы и не стала с ним играть.
Мона ахнула. Это было в точности ее ощущение.
— Как, по-твоему, он бы избавился от нее? — спросил Джелкс.
— Также, как это сделал я — убил бы ее.
— Святый боже, Хью, ты о чем вообще?
— Разве ты не понял, что это я убил свою жену?
— Но ты не делал этого. Ты себе это придумал. Она погибла в автоаварии, когда ты был за мили от нее.
— Я купил машину для Тревора, с которой, как я знал, он не сможет справиться; это была своего рода шутка; а шутка в шестьдесят лошадиных сил это — ну, скажем так — не смешная шутка.
— Ты понимал, что ты делаешь?
— Во мне сидит маленький бесенок, Ти Джей, который иногда творит всякие шалости, пока я смотрю совсем в другую сторону. И есть еще кое-что, о чем тебе лучше узнать сейчас, — если я ссорюсь с кем-то, кто мне действительно дорог, я могу сделать ему какую-нибудь мелкую пакость.
— Я не могу себе представить, чтобы ты пошел на такое, Хью.
— А ты спроси у Моны, она знает меня куда лучше, чем ты; в отличие от тебя, она не питает никаких иллюзий на мой счет. Я могу представить, как вцепляюсь кому-нибудь в глотку — если меня не устроит его отказ. Так и будет, если в этот момент будет активна та часть моей личности, которая представлена Амброзиусом.
— Какие у вас отношения с Амброзиусом, Хью?
— Не знаю, Ти Джей. Он дышит, где хочет[58]. Я могу лишь призвать его, но я не могу его контролировать, и, кроме того, я боюсь его призывать из-за опасности для — для других людей.
— Не беспокойся об этом, парень, ты приведешь сюда Амброзиуса, а я смогу его сдержать.
— Ти Джей, мне тридцать четыре, а тебе доходит семьдесят. Кроме того, ты не находишься здесь постоянно.
Повисла неловкая пауза. Затем голос Моны донесся до них из тени.
— Я могу справиться с Амброзиусом.
Хью издал ироничный смешок.
— Бьюсь об заклад, что сможешь — позволив ему делать все, что он захочет.
Голос Моны раздался снова.
— А что бы сделал Амброзиус, если бы ты позволил ему управлять собой, Хью?
— Об этом лучше не думать, Мона, потому что у этого нет реальной возможности исполниться.
— Тогда что бы ты сделал, если бы Амброзиус поддержал тебя в этом?
Хью на момент задумался.
— Я бы провел инвокацию Пана, как и было задумано изначально. Только в этом тоже нет никакого смысла, ибо если я продолжу с инвокацией Пана, тут же нарисуется Амброзиус.
— Получается, Пан и Амброзиус на самом деле одно и то же?
— Нет, не думаю. Пан ведь бог, разве нет?
— Ты когда-нибудь слышал об идее внутреннего Христа?
— Да.
— Ну, так вот есть еще и внутренний Пан.
— Ага, и мой внутренний Пан это Амброзиус? Тогда получается, что Амброзиуса никогда не существовало на самом деле? Ох, но он должен был существовать. Он же историческая личность и они даже нарисовали его.
— Что такое время, Хью?
— Бог его знает. Без понятия. Что такое время, дядя Джелкс?
— Режим сознания, парень.
— Я полагаю, что это все объясняет, хоть я и не уверен, что смог это понять. Думаю, что мы столкнулись с искривлением времени также, как Эйнштейн столкнулся с искривлением света. Ну, я не претендую на то, чтобы понять феномены времени или пространства в отрыве от часов и измерительных лент. Как по мне, в этом слишком много пустых разговоров, но я принимаю твои определения для этих вещей, Ти Джей. Я думаю, что для выполнения всех практических задач Амброзиуса нужно рассматривать как фундамент, на котором было возведено здание моей личности. Он мое бессознательное, вернее, какая-то его часть, и когда случается что-то такое, что заставляет мое бессознательное вырываться на поверхность, появляется Амброзиус и полностью берет на себя управление.