— Черт подери, мама, почему ты считаешь, что я окочурюсь первым? Я самый младший в этой семье. У меня есть полное право сначала перехоронить вас всех. Почему тебе кажется, что они бы получили больше с этого траста со своими мужьями в качестве доверенных лиц, чем если бы я щедро поделился с ними сам? Или доверенные лица собираются использовать деньги в своих целях?
— Хью, не говори так со мной, я этого не потерплю. Доверить им деньги я хочу только для того, чтобы они не были растрачены впустую, и чтобы хоть что-то, таким образом, досталось детям. Это существенно расширит возможности этих детей, особенно девочек, ведь у них будут хоть какие-то накопления. Ты мог бы прямо сейчас уладить этот вопрос, Хью, и всем нам стало бы спокойнее на душе. Кому ты оставишь деньги, если не детям своих сестер?
— А тебе никогда не приходило в голову, что я могу жениться снова? Я не Мафусаил[38], знаешь ли.
Повисла гробовая тишина.
— Еще как думала, — ответила леди Пастон после долгой паузы. — Так она понемногу подводит тебя к этому решению, да?
— Это ее ты выбрал, Хью? — последовал вопрос от его младшей сестры, сидящей слева.
— Судя по всему, ей это не нужно, — ответила его старшая сестра, сидящая справа. — Как по мне, она очень страстная натура, из тех людей, что до краев полны жизни. Сдается мне, что она-то его не выберет, даже если он останется последним выжившим мужчиной на свете.
Хью с горечью благодарил за правду, озвученную в этих возражениях, и не осознавал, какие резкие перемены начали происходить в этот момент.
Голос его матери прервал его раздумья в тот момент, когда он сидел, рассматривая быстро сгущавшиеся за окном сумерки и совершенно не обращая внимания на своих собеседников, наблюдавших за ним, словно множество кошек за мышиной норой.
— Мы только порадуемся, если ты женишься, дорогой, — сказала она, — Особенно если ты женишься на подходящей девушке; но ты будешь полным глупцом, если свяжешься с этой Уилтон, которая, поверь мне, вариант более, чем неподходящий. Мы навели о ней справки, и мало того, что она даже не является представительницей среднего класса, так она еще и прославилась как женщина совершенно свободных нравов, жившая со множеством разных мужчин.
— А как это касается меня? — спросил Хью.
— Еще как касается, если ты задумал на ней жениться.
— Помнишь эту леди Дорин, о которой вы говорили, когда я виделся с вами в последний раз?
— Подругу Элис? Да, дорогой, конечно помню; в последнее время мы часто с ней видимся.
— Интересно, каким окажется ее послужной список, если вы наймете детектива, чтобы разузнать все подробности.
Повисла гробовая тишина, которую не смогла нарушить даже леди Пастон со своим материнским авторитетом.
— А еще мы все знаем, каким был списочек Фриды, правда? — спросил Хью со злой усмешкой.
— Независимо от того, волнуют ли тебя эти списки или нет, Хью, — ответила его старшая сестра, — Ты будешь полным дураком, если позволишь втянуть себя еще глубже в историю с этой Уилтон, ибо она совершенно точно использует тебя ради собственной выгоды.
Хью вздрогнул и поднял голову.
— С чего ты взяла? — резко спросил он.
— Да посмотри на нее — и посмотри на себя. Ты же не думаешь, что у тебя есть хоть какие-то шансы на роман с такой девчонкой, правда, Хью? Живая, полная сил, привыкшая видеть вокруг себя творческих мужчин? Мой дорогой мальчик, прояви хоть немного благоразумия. Посмотри на вещи ее глазами и научись читать между строк. Не будь простаком, Хью, не дай себя обвести. Однажды на тебе уже женились из-за денег и ты прекрасно знаешь, что из этого вышло. Не повторяй этой ошибки снова.
— Не думаю, что она женится на мне даже ради моих денег, — ответил Хью с горечью, и вся компания навострила уши.
— А ее ты спросил? — едко поинтересовалась леди Пастон.
— Нет, — ответил Хью.
— А собираешься?
— Я не знаю. Думаю, нет.
И тут что-то, напоминавшее струну арфы, лопнуло в голове Хью; в какой-то момент комната вокруг него поплыла; затем всё замерло и он собрался с мыслями; вот только это были мысли не Хью, но Амброзиуса.
Два сознания наложились друг на друга, словно две кинопленки, и получившийся в результате человек не был в полной мере ни тем, ни другим. Затем его охватило ужасное чувство растерянности и недоумения. Он не знал, где он находится — и в то же время место казалось ему знакомым. Он не знал, кем были все эти люди, и все же их лица не казались ему странными. Однако обе части его разума знали, что он был загнан в угол, но он не мог понять, что именно ему угрожало.
38
Мафусаил (ивр. מתושלח, Метушелах) — самый старый человек, упомянутый в Библии (Бытие 5:27; Луки 3:36, 37) и сведений о жене которого в самой Библии нет.